Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

Но советские амбиции в Центральной Азии простирались и за пределы границ бывшей Российской империи. В 1920-х годах СССР вел в регионе вялотекущую войну с британцами, нечто вроде продолжения Большой игры, хотя и с новыми политическими и идеологическими интонациями. В общих чертах эта история хорошо известна. Исследователи описали продолжавшееся в тот период англо-русское соперничество в Центральной Азии с участием британских шпионов, коммунистических революционеров, русских белогвардейцев, мусульманских агентов и китайских милитаристов478. В нем участвовали и мусульманские паломники. Советская власть в своем стремлении проникнуть в «непросвещенные» массы мусульман Азии и «освободить» их от колониального угнетения использовала хадж как имперский механизм влияния и контроля, а также экономической эксплуатации. Для этого она опиралась в основном на консульскую систему, организованную царским правительством вокруг хаджа, включая сеть структур в Северной Персии, Западном Китае, Константинополе и Джидде, и работала через ее посредство.

Интерес советской власти к хаджу зародился в Народном комиссариате иностранных дел (НКИД) и первоначально был сосредоточен на Мекке. Любопытно, что советская власть ценила в Мекке именно то, чего царский режим в ней боялся: она воображала Мекку центром конспиративной политической агитации и антиколониальных заговоров. «Проникнуть в Мекку для нас вопрос первостепенной важности», – писал в 1924 году советский нарком иностранных дел Георгий Чичерин479. Он и другие советские чиновники воспринимали Мекку и в целом Аравию как ключевой пункт советско-британского соперничества в Азии. Они считали Мекку таким местом, где раз в год собирается мусульманская элита со всего мира, и придавали этому городу огромную политическую и стратегическую важность. Они видели в хадже возможность для взращивания лояльности в широких мусульманских кругах и надеялись с его помощью вымостить путь к социалистической революции во всей Азии под советским руководством.

С практической точки зрения ежегодный хадж давал СССР драгоценную возможность собирать разведывательные данные о мусульманской политике всей Евразии и о деятельности его политических соперников, прежде всего британцев. Со времен распада СССР в 1990-х годах, ученые живо дискутировали о том, что Советский Союз, вопреки своей антиимперской риторике и идеологической антипатии к империализму, сам во многих отношениях был империей480. Европейские колониальные власти, со своей стороны, воспринимали деятельность советских представителей в Аравии именно так – по сути как продолжение империалистического соперничества XIX века, как новый вид русского империализма, который имел другие идеологические и политические импликации, но охватывал в основном то же самое географическое пространство. Британские и голландские чиновники в 1920-х годах относились к советскому проникновению в Аравию с тревогой. Они справедливо опасались, что это – центральный пункт советской стратегии подрыва их империй на мусульманском Востоке посредством поощрения антиколониальных движений среди мусульман, собирающихся в Мекке481.

Для проникновения в Мекку и утверждения советского влияния на хадж Чичерин в 1924 году учредил советское генеральное консульство в Джидде. На должность джиддского генерального консула он выбрал Карима Абдрауфовича Хакимова, татарина-мусульманина из Уфы и доверенного большевика. Хакимов вступил в большевистскую партию в 1918 году и служил в Красной армии во время ее вторжения в Центральную Азию. Его ценили в НКИД за лингвистические способности – он говорил по-русски, по-турецки и по-персидски – и посылали за границу открывать консульства в ключевых регионах советско-британского соперничества. Перед Аравией НКИД посылал Хакимова в Персию, где тот служил в Тегеране, Мешхеде и Реште. Назначение Хакимова в Джидду было оправданным с точки зрения чичеринских целей: как мусульманин он имел доступ в священный город Мекку и мог бы служить эмиссаром советского влияния среди мусульман всего мира. В Джидде Хакимов работал рядом с другими мусульманами-большевиками, выступавшими в качестве агентов советской дипломатии в отношениях с саудитским государством, строившимся в Аравии482.