Российский колокол, 2015. Спецвыпуск «Клуб публицистов премии им. Владимира Гиляровского»

Но все сошлись на том, что со шмелями у него промашка вышла. Зачем было тратиться, когда в правлении только и говорят про какой-то там гольф-клуб, а апельсины, может, к зиме повырубают, потому что электричества не хватает.

Обычно я все понимаю, на каком бы языке при мне ни говорили, потому что мы, шмели, понимаем не слова, а смысл. Но в этой загадочной России говорят так, что смысл зачастую пропадает или проясняется много позже, когда случается что-то непоправимое.

Во всяком случае, поначалу я никакой связи между апельсинами и электричеством не уловил, потому что электричество – это свет из лампочки, который возникает всякий раз, когда человек нажимает кнопку на стене. И нужен он, прежде всего, самому человеку, а нам зачастую даже мешает, как, впрочем, и цитрусовым. Деревья ночью тоже спят, а во сне растут, и яркий свет только мешает росту.

Правда, в России с ярким светом, как и вообще со всем ярким, что-то не задалось. Наши светлоликие попечительницы упорно наряжались в бесформенные серые телогрейки, которые – прав председатель – годились разве что на утепление гнезд. Впрочем, при такой скверной погоде вполне разумно всегда носить свое гнездо при себе.

Мы покидали Палестину, когда все цвело, а здесь все ждали долгожданного лета, а оно все не приходило. По крыше заунывно стучал дождь, поэтому стекла не поднимались, и слетать посмотреть, что творится снаружи, не было никакой возможности, да и не хотелось. Теплицы стояли очень тесно, и единственное, что мы могли видеть, это обреченно прижатые к плачущему стеклу ветки наших соседей – лимонов, вынужденных, как и апельсины, томиться взаперти.

Судьба этих несчастных лимонов и прояснила смысл слов про электричество, которого может почему-то не хватить.

В один недобрый день тепличницы пришли мрачнее тучи. Они не подтрунивали друг над другом, и казалось, вовсе забыли про нас.

– Неужели рука поднимется? – со вздохом сказала Нюра, тяжело опускаясь на ящик. – Мы ведь их сами прививали, пересаживали… Лимоны в этом году, конечно, не уродят, потому что завязь побило, когда этот Мерзавец электричество отключил, но все равно жалко. Вы-то, молодые, не помните, а нас даже медалями наградили, когда первые лимоны пошли в Кремль (опять этот загадочный Кремль?). Что ни говори, а трудовой человек при Советской власти был в почете.

– Не смеши людей! —оборвала подругу Зина. – Никакой Советской власти отродясь не было. Была власть Кремлевской, такой и осталась (немножко прояснилось!). Только тот Кремль нашими лимончиками не брезговал, а нонешние правители к авокадам да фуа-грам в своих заморских владениях привыкли.

– Фуа гра – это гусиная печенка, приготовленная особым способом, – грустно и совсем без насмешки сказала Люся. – А лимоны все равно вымерзнут, если продолжатся веерные отключения.

Последний генератор на ладан дышит, да он и не рассчитан на стационарный обогрев теплиц. Можно, конечно, печурки установить, но где столько дров взять?

– У них и лимоны вымерзнут, и гуси передохнут, а главное для них – это нас поскорее извести, – неожиданно поддержал теток сторож, обычно имевший особое мнение.

– Да что ты такое мелешь, Федя? – всплеснула руками Нюра. – Как же можно без людей-то? А кто на них работать будет?

– Точно говорю, – мрачно изрек сторож. – По телевизору слышал, что этот, толстомордый, чей дед детские книжки пишет – знаю, сам внучке покупал! – так вот он сказал, что надо пример брать с Моисея Ветхозаветного, который сорок лет водил свой народ по пустыне, пока все не перемерли. Ну, а кто выжил, те на него, конечно, работать стали. А наши Моисеи рабов с окраин завезут. Там с работой еще хуже, чем у нас. За кормежку работать рады. Вот и председатель гагаузов нанял, чтобы лимоны корчевать. Наши-то мужики отказались. Я сказал, что спину ломит, Михаил обматерил председателя, сел на трактор и уехал навоз возить, а Петька с Митькой с вечера пьяные лежат. Зойка сказала, что грибами отравились.

– А председатель? – подняла заплаканные глаза Нюра.

– А что председатель? – вопросом на вопрос ответил сторож. – Сказал, что ему тоже жалко лимоны рубить, но теперь, когда Рыжего Мерзавца посадили на электричество, иного выхода нет. Электричество будет строго лимитировано, так что не до жиру – быть бы живу.

– А ты не спросил, зачем он тогда шмелей завозил? – зло спросила Люся. Сторож промолчал, и Люся ехидно добавила: – А то давайте в лес их выпустим. Новую породу выведем – шмель лесной, морозо-стойкий.

Я сидел на цветке, оглушенный известием. В лесу, конечно, есть чем поживиться, да и убежище найти нетрудно, но сколько можно продержаться под этими серыми, вечно плачущими небесами, я, по правде говоря, не представлял.

Тревоги мои развеял сторож.

– Глупые вы, бабы, – взял он свой излюбленный тон. – Благодаря Шмулевичам можно и денег сэкономить и часть теплиц сохранить. Если будут урезать в электричестве, как в прошлую зиму, для