Российское народовластие: развитие, современные тенденции и противоречия

Что касается структурного насилия, то его невозможно представить визуально как единовременный акт, осуществляемый определенным агрессором против конкретного лица. Структурное насилие является свойством государственно-административной системы и является одной из причин актов физического насилия со стороны кого бы то ни было. Структурное насилие всегда ограничивает социальный ресурс отдельных лиц или социальных групп и приводит к тому, что физические, интеллектуальные и, что особенно прискорбно, моральные характеристики людей оказываются значительно беднее их потенциальных возможностей.

Методы функционального народовластия носят одновременно ненасильственный и инклюзивный характер. Это означает, что основой функционального народовластия является теория и практика ненасилия, но в то же время одной из задач функционального народовластия является приспособление методов классической политики (в духе Макиавелли) задачам поддержания уровня жизнеобеспечения, приемлемого для большинства населения. Дело в том, что профессиональные оппоненты народовластия изначально воспринимают ненасильственные методы народной политики как одну из форм внешнего насилия по отношению к «представителям государства». Такой подход психологически понятен, поскольку многие профессиональные политики и представить не могу т, что можно «делать политику» в манере Махатмы Ганди или Мартина Лютера Кинга. Таким образом, объективную принудительность народной воли профессиональные политики нередко воспринимают как скрытую или утонченную форму политической агрессии, которая «нелегитимна, так как не санкционирована конституцией т. п.».

Наиболее распространенными методами ненасильственной политики являются протест, несотрудничество, бойкот и гражданское неповиновение . Однако эти методы ни в коей мере не должны применяться в контексте «эскалации угроз». Граждане, практикующие ненасильственные методы политической борьбы, во-первых, не ставят перед собой четких политических целей (например, добиться отставки какого-либо одиозного политика). Во-вторых, они вообще не персонифицируют своего политического контрагента. Так, Мартин Лютер Кинг советовал активистам ненасилия направлять «фрустрацию и гнев против „сил зла“ или против системы, а не против отдельных индивидов в этой системе» [240] .

В-третьих, активистов ненасилия можно охарактеризовать – в терминах психологической теории права Л. И. Петражицкого – как «субъектов претерпевания». Нетрудно заметить, что в этическом плане эмоция претерпевания связана с идеей самопожертвования. Так, еще Махатма Ганди учил своих последователей следующему правилу: «Как человек, обучающийся насилию, должен изучить искусство убивать, так и человек, обучающийся ненасилию, должен научиться искусству умирать» [241] .

Однако в политическом плане ненасильственное «претерпевание» вовсе не совпадает с толстовским «непротивленчеством», а является достаточно мощным, хотя и непривычным средством борьбы. Речь идет о своеобразном «политическом соревновании» между активистами ненасилия, с одной стороны, и представителями истеблишмента – с другой. Как правило, представители официальной власти не умеют «перетерпеть» стратегию и тактику разнообразных претерпеваний со стороны активистов ненасилия. Обычно профессиональные политики первоначально применяют против участников акций ненасилия традиционные меры физического и психического принуждения. Однако рано или поздно представители истеблишмента сдаются, так как они не владеют искусством терпения.

Успех функционального народовластия во многом зависит от тех мотивов, которыми руководствуются активисты ненасильственного протеста. «Порочные мотивы имеют место, когда в намерение (активиста) входит только достижение победы или удовлетворение эгоистического интереса» [242] . Таким образом, субъект ненасильственной акции народовластия должен подчинять свои мотивы публичному интересу. Он ни в коей мере не должен рассматривать политических контрагентов в качестве «врагов народа», но должен стремиться к тому, чтобы противоположная сторона всегда имела шанс достойным образом, «сохранив лицо», перейти от конфронтации к конструктивному диалогу.

Сущность политики ненасилия сводится к трем базовым императивам:

• отказ применять принцип талиона, в частности, отказ отвечать физическим насилием на физическое насилие со стороны носителей государственной власти;

• отказ от стремления к господству, или «торжеству», над своими оппонентами;

• отказ от каких-либо акций, пока не идентифицированы причины структурного насилия в государстве и обществе; соответственно акция ненасилия всегда направлена против причин, а не следствий структурного насилия.