Роза и тис

Оно должно было проводиться, как и все подобные мероприятия, в Длинном Амбаре Полнорт-хауса. Как я понял, Длинный Амбар был достопримечательностью Сент-Лу. Энтузиасты и любители старины буквально пожирали его глазами; его измеряли, фотографировали; о нем писали. В Сент-Лу Длинный Амбар считался почти общественным достоянием, и обитатели графства чрезвычайно им гордились.

За два дня до мероприятия наблюдалась усиленная активность; организаторы празднества то и дело сновали взад-вперед.

Я, к счастью, был изолирован от основного дамского потока, но Тереза, желая меня развлечь, время от времени рекомендовала моему вниманию особо интересные экземпляры. Так как она знала, что я симпатизирую Милли Барт, то Милли стала частой посетительницей моей гостиной, и мы вместе выполняли разнообразные задания, надписывали пригласительные билеты и склеивали украшения для зала.

Как раз в то время, когда мы были заняты подобной работой, я и услышал историю жизни Милли Барт. Ведь по откровенно грубому определению Джона Гэбриэла, мое существование оправдано лишь в качестве некоего приемного устройства, постоянно готового выслушать всех желающих. Не способный ни на что другое, на это я все еще годился.

Милли Барт говорила со мной без тени смущения - так журчит про себя лесной ручеек, - причем большей частью о майоре Гэбриэле, ничуть не скрывая собственного преклонения перед героем.

- Что мне кажется в нем особенно замечательным, капитан Норрис, так это его доброта. Я хочу сказать.., он так занят, ему приходится выполнять столько важных дел, и все-таки он находит время с каждым поговорить. И у него такая славная манера подшучивать. Я никогда не встречала никого, похожего на майора Гэбриэла.

- В этом вы, пожалуй, правы, - заметил я.

- При таких выдающихся военных заслугах он ничуть не зазнался и так же мил со мной, как и с кем-нибудь значительным. Он со всеми мил - ни о ком не забудет: помнит, чьи сыновья были убиты или служат теперь где-то в Бирме или еще в каком-нибудь ужасном месте И он всегда найдет что сказать и умеет подбодрить и рассмешить людей. Не знаю, как ему это удается.

- Наверное, он читал стихотворение "Если..." Киплинга, - сухо заметил я.

- Да! И, знаете, я уверена, что у майора Гэбриэла, как ни у кого другого, "каждая неумолимая минута равна шестидесяти секундам нужных дел" <Обыгрываются/>из последней строфы стихотворения Киплинга "Если..." (1910).>.

- Пожалуй, у него она скорее равна ста двадцати секундам, - сказал я. - Шестидесяти секунд Гэбриэлу явно не хватает.

- Мне хотелось бы лучше разбираться в политике... - задумчиво произнесла Милли. - Я прочитала все брошюры, но все равно не могу убеждать и уговаривать людей голосовать. Понимаете, я не могу ответить на вопросы, которые они задают.

- О! Все это дело привычки, - успокоил я ее. - К тому же выпрашивать голоса перед выборами, по-моему, неэтично.

Она смотрела на меня не понимая.

- Нельзя пытаться заставить людей голосовать против их убеждений, объяснил я.

- О!.. Да, я, кажется, поняла, что вы имеете в виду.

Но мы ведь в самом деле считаем, что консерваторы - единственные, кто может покончить с войной и установить справедливый мир. Разве не так?

- Миссис Барт! Вы просто великолепный маленький тори! Вы так и говорите, когда беседуете с избирателями?

Она покраснела.

- Нет. Я слишком мало знаю, чтобы вести разговор о политике. Но я могу сказать, какой замечательный человек майор Гэбриэл.., какой искренний.., и что именно такие, как он, важны для будущего страны.

"Ну что же, - подумал я, - как раз то, что нужно Гэбриэлу". Я посмотрел на вспыхнувшее серьезное лицо Милли с сияющими карими глазами и невольно подумал, не было ли тут чего-то большего, чем преклонение перед героем.

Словно отвечая на мою невысказанную мысль, Милли нахмурилась.

- Джим считает меня ужасной дурой, - сказала она.

- В самом деле? Почему?

- Он считает, будто я такая глупая, что ничего не смогу понять в политике.., что все это вообще чепуха. И еще он говорит, что я совсем не могу быть полезной и если буду беседовать о людях, то все, с кем я поговорю, скорее всего проголосуют за кандидата от противоположной партии. Как вы думаете, капитан Норрис, это правда?

- Нет, - решительно ответил я.

Милли немного повеселела.

- Я знаю, что иногда я бываю глупа. Но это только, когда я перепугаюсь. Джим всегда может держать меня в страхе. Ему нравится, когда я расстраиваюсь. Ему нравятся... - Она замолчала. Губы у нее дрожали.

Неловким движением она рассыпала нарезанные листочки бумаги и заплакала. Заплакала горько, безутешно.

- Дорогая миссис Барт!.. - беспомощно начал я. Что, черт побери, может сделать человек, прикованный к инвалидной койке?! Я не мог даже успокоить ее, дружески похлопав по плечу. Она сидела недостаточно близко. Я не мог сунуть ей в руку носовой платок. Не мог, пробормотав извинения, удалиться из комнаты. Не мог даже сказать:

"Я принесу вам чашку крепкого чая".