Роза и тис

– С ней все в порядке, старина. В «Гербе» я веду разговоры только по делу. – Он вздохнул. – А жаль! Она как раз в моем вкусе. Но… невозможно заполучить сразу все! Нельзя вредить репутации партии тори.

Я спросил, чем отличаются принципы партии тори, и он ответил, что в Сент-Лу очень силен пуританский дух.

– Рыбаки, – пояснил он, – обычно очень набожны.

– Несмотря на то, что заводят жен в каждом порту?

– Не путайте рыбаков и моряков Военно-морского флота, старина!

– Смотрите сами не запутайтесь между «Королевским гербом» и миссис Берт!

Неожиданно он вспылил:

– Послушайте, на что вы намекаете? Миссис Берт – порядочная женщина и очень славная! – Видя мое любопытство, он продолжал: – Говорю вам, она порядочная женщина! Она не способна ни на какие интриги!

– Конечно, – согласился я, – конечно не способна. Но вас она просто обожает!

– В том повинны и мой крест Виктории, и та история в порту, и всякие слухи, которыми меня окружили.

– Кстати, я как раз собирался у вас спросить. Кто распространяет эти слухи?

Он подмигнул мне:

– Слухи, доложу я вам, весьма полезная штука. Весьма полезная! Уилбрэм, бедняга, обречен!

– Кто распускает слухи? Карслейк?

Габриэль покачал головой:

– Нет. Карслейк для этого слишком неуклюж. Я ему не доверяю. Приходится трудиться самому.

Я расхохотался:

– Вы что, серьезно? Хотите сказать, у вас хватает наглости самому рассказывать, будто вы могли бы завоевать три креста Виктории?

– Дело обстоит не совсем так. Я использую женщин – тех из них, у кого в голове мозгов поменьше. Они вытягивают из меня подробности, а я рассказываю как бы против воли. После, конечно, я ужасно смущаюсь и умоляю никому не говорить, а они тут же бегут и выкладывают подробности моей героической биографии своим лучшим подругам.

– Друг мой, у вас действительно нет ни стыда ни совести.

– Я хочу победить на выборах. Мне приходится заботиться о своей карьере. Такие вещи значат здесь куда больше моих рассуждений о тарифах, репарациях или о равноправии в вопросах оплаты труда. Для женщин куда важнее личность кандидата.

– Кстати! Какого дьявола вы сказали Милли Берт, будто я был ранен под Аламейном?

Габриэль вздохнул:

– Подозреваю, что вы развеяли ее иллюзии. Не стоило, старина! Наживайтесь, пока возможно! Именно сейчас герои в большой цене, потом подешевеют. Пользуйтесь случаем, не упускайте возможности!

– Советуете врать?

– Совершенно необязательно говорить женщинам правду. Я, например, не делаю этого никогда. Сами убедитесь: правда им не по вкусу.

– И все же есть разница между умалчиванием и намеренной ложью!

– Лгать нет нужды. Я уже солгал за вас. Вам надо только смущенно бормотать: «Чушь… все было не так… Габриэлю лучше было держать язык за зубами…» И переводить разговор на погоду, улов сардин или события в далекой России. И ваша собеседница уйдет от вас с горящими глазами. Что вы за сухарь! Неужели не хотите хоть немного развлечься?

– Ну как я могу развлечься?

– Что ж, я вполне понимаю, что затащить кого-нибудь в постель вы не в состоянии… – со мной Габриэль обычно говорил прямо, без обиняков, – но возбудить их сочувствие вы вполне сможете, а это лучше, чем ничего. Разве вам не хочется, чтобы дамочки кудахтали над вами?

– Нет.

– Странно… А вот я бы на вашем месте хотел.

– Не удивляюсь.

Нахмурившись, он медленно проговорил:

– Может, вы и правы… Я хочу сказать, что никто не может предугадать, как поведет себя в подобных обстоятельствах… Мне кажется, что я достаточно хорошо знаком с человеком по имени Джон Габриэль. Вы утверждаете, что я, возможно, ошибаюсь? В таком случае познакомьтесь, Джон Габриэль – кажется, раньше не встречались…

Он возбужденно заходил взад-вперед по комнате. Я понял, что мои слова задели в нем какую-то чувствительную струну. Сейчас он был похож – я внезапно это осознал – на испуганного маленького мальчика.

– И все же вы ошибаетесь! – воскликнул он. – Вы в корне не правы. Уж себя-то я знаю. Кого другого… но себя… Иногда мне хотелось бы заблуждаться, но я совершенно точно знаю, что собой представляю и на что способен. Я стараюсь не показывать посторонним своей внутренней сущности. Я знаю, откуда я вышел и куда стремлюсь. Я знаю, чего хочу, и намерен добиться своего во что бы то ни стало. Я все продумал до мелочей – не думаю, что поскользнусь… – Немного помолчав, он добавил: – Да, у меня все схвачено. Я непременно добьюсь всего, чего хочу!

Звучание его голоса поразило меня. Тогда я на короткое время поверил в то, что мой собеседник – не просто шарлатан. Я ощутил за ним силу, власть.

– Значит, вот чего вы добиваетесь, – сказал я. – Что ж, наверное, вам удастся ее получить.

– Что получить?

– Власть. Ведь вы ее хотите?

Секунду он непонимающе смотрел на меня, потом расхохотался:

– Господи, конечно нет! Да кто я, по-вашему, – Гитлер, что ли? Власть мне не нужна, я не собираюсь становиться властелином мира. Да что вы, дружище! Как по-вашему, зачем я влез в это грязное дело? Власть – чепуха! Я хочу устроиться на тепленькое местечко, вот и все.