Рождение нации

– За княгиню, жену твою, прости, и что людей твоих тогда побили, да в полон позабирали. Но знай, рабами твои люди у нас не стали и дети рабами не выросли, никого тогда мы не продали проезжим купцам, что невольниками торгуют. Все они у нас так и живут, бабы замуж повыходили, дети выросли. Правда, дети не мещеряками, а кривичами выросли. Полюбуйся, вот у меня в дружине есть такой молодец. Мой сын тогда его отсель мальчишкой взял, а сейчас вон он… в княжьей дружине первый поединьщик,– Всеслав указал на стоявшего в первом ряду и с интересом смотрящего по сторонам молодого дружинника, отличающихся от остальных широким разворотом плеч и светлорусыми волосами, густой шапкой выбивавшимися из-под шлема.– Тогда ему лет семь было, а сейчас он личный охранитель княжий, полюбуйся на него… Подойди сюда Волод.

Всеслав поманил дружинника, тот подошел, встал рядом с князем и, с трудом подбирая полузабытые мещерские слова, заговорил:

– Да князь, я мещеряк от роду, а сейчас верой и правдой служу князю Всеславу и сыну его княжичу Вячеславу. Раньше меня звали Воргул, а сейчас я Волод… Скажи мне князь, а мои мать и отец… живы ли?

Явление Воргула-Волода поломало все планы Кову. Весть о том, что в дружине кривичей имеется мещеряк, ребенком уведенный кривичами, изрядно разрядило взаимное напряжение. Лучники, что каждую секунду пребывали в готовности мгновенно натянуть тетиву из льняной нити, словно забыли о своем оружии и повысовывав головы из-за своих укрытий с интересом рассматривали этого дружинника. Видя, что вызывает всеобщий интерес, Волод снял свой остроконечный шлем и на всеебщее обозрение предстали не только его длинные светлые локоны, но и округлое лицо, окаймленное небольшой курчавой бородкой, с коротким тупым носом, заметно контрастируя с другими дружинниками в основном черноволосыми, длиннолицыми и остроносыми. К Володу осторожно потянулись мещеряки из задних рядов, которые его оттуда видели недостаточно хорошо. Возникло даже нечто вроде толкотни.

– Прочь… все по местам!– прикрикнул Кову и любопытные с сожалением вернулись на исходные позиции. – Я верю тебе и знаю чей ты сын. Отец твой Чермус, а мать Синега, сколько не рожала, один ты у нее выжил. А после того как они напали,– Кову кивнул на Всеслава,– и тебя в полон увели, мать твоя с тоски померла. Не поверил бы я тебе, если бы ты не был так на Чермуса похож. Такой же сильный был, на медведя один не боялся ходить…

– Где отец мой… он здесь?– голос Волода задрожал

– Нету его, медведь отца твоего задрал!– Кову повысил голос.– После того как тебя увели и мать твоя умерла, Чермус жить больше не хотел, сам смерти искал. Если бы не он,– Кову мрачно взглянул на Всеслава,– твои отец и мать может быть и сейчас живы были, и у тебя еще бы были братья и сестры, Кову не отводил враждебного взгляда от опустившего голову Всеслава.

Волод растерянно огляделся, потом попятился и отступил в строй прочих дружинников. Над селищем вновь повисла тревожная тишина.

– Ладно, раз сам пришел, значит есть что сказать. Послушаем тебя князь. И что это вы такое тяжелое через весь лес с собой тащили? Неужто, задобрить нас хотите, думаете, что за золото, меха, серебро мы вас простим? Давай показывай князь, за сколько ты собираешься нас купить… при всех показывай, у меня от моего народа тайн нет. Подсчитаем, стоят ли ваши подарки, тех жизней людей моих, что вы загубили, жизни моей жены и чести моей дочери!– у Кову от ненависти так свело скулы, что он стал по-настоящему страшен, а его глаза так «горели», что казалось вот-вот начнут извергать молнии. После слов своего князя и мещеряки сразу вспомнили о своем оружии.

– Князь, подарок, что я тебе привез, он не для всех, он для тебя. Не стоит пока его всем показывать. Потом ты сам людям своим все скажешь,– негромко, чтобы слышал только Кову, наклонившись к нему, проговорил Всеслав.

– Что гоже народу моему, то и мне гоже, а что ему не надо, то и мне не гоже, топнул ногой Кову, вызывая массовый шепот одобрения мещеряков.– Показывай что принес, но помни тебе не только от меня ото всех здесь откупиться надо. Боюсь, не хватит всех твоих богатств!