Рождение неолиберальной политики

Шок Ноттинг-Хилла обнаружил присутствие порождённого иммиграцией расового фермента. Расовые предубеждения сопровождали реальные опасения по поводу возможностей английской системы социального обеспечения, особенно сильные в перенаселённых и бедных городских районах. Для Консервативного правительства напрашивалось естественное немедленное решение: ограничить количество приезжающих. Оно и было в конце концов отражено в законе об иммигрантах из стран Содружества, принятом в 1962 г. Между тем данные потенциальным иммигрантам обещания, что они смогут водить автобусы и мыть полы в больницах, был нарушены. Между 1958 и 1962 гг. в Англию въехали десятки тысяч уроженцев Карибского региона и Южной Азии, спешивших успеть до принятия закона. Иммиграция стала главным вопросом, вокруг которого в 1950–1960-е годы сплотились расисты и симпатизировавшие им малообеспеченные рабочие слои. Энох Пауэлл, вождь «Одной нации» и министр здравоохранения в кабинете Макмиллана, вдохновил противников иммиграции своей речью «Реки крови», которая, по его словам, была обращена ко всем жёнам и матерям[395]. Хотя проблема расы и иммиграции действительно время от времени приобретала остроту для некоторых групп населения, историк Доминик Сэндбрук не без сарказма отметил, что Англия в этот период была «чистым экспортёром людей»: из неё выезжало значительно больше, чем въезжало[396]. Англию покидало большее количество людей, уезжавших главным образом в бывшие доминионы, — Канаду, Австралию, Новую Зеландию, — чем приезжало в неё из стран Содружества.

Однако негодование и недовольство по поводу расовых, иммиграционных и жилищных проблем, к которому примешивались конфликты по поводу социального обеспечения, не преобразовалось в Англии в торжество рыночных идей. Разницу позиций английских и американских консерваторов резюмировал Алек Дуглас-Хоум (в 1963–1964 гг. он ненадолго сменил Макмиллана на посту премьер-министра от Консерваторов). В представленной ему информационной записке говорилось, что последствия победы Голдуотера будут «настолько ужасны, что их невозможно предугадать». Хьюм приписал на полях такое резюме: «Просто ужасно, что при всём том, что он писал и говорил, его выдвинули кандидатом; значит, кампанию он организовал превосходно. Думаю, это показывает, насколько же люди легковерны»[397]. Лорд Харлех, английский посол в США при Хоуме, сообщал премьер-министру о митинге в поддержку Голдуотера примерно в таких же выражениях: «Это напоминало собрание религиозных фанатиков, чей кандидат заявляет, что США созданы Богом для выполнения некоего высшего замысла». По всей вероятности, добавил посол, победа Голдуотера приведёт к «быстрой рецессии и большой безработице, а это, в свою очередь, повлечёт за собой введение дополнительных протекционистских мер для американской промышленности»[398].

Презрительно-высокомерные отзывы патрицианской элиты о республиканизме Голдуотера весьма показательны для убеждений лидеров Консервативной партии в 1950–1960-е годы. Но недовольство низов правого крыла обнаружило всю ограниченность поддержки, которой пользовались возвышенные воззрения политического руководства. Настроения, окрепшие как среди молодых интеллектуалов Консервативной партии, так и среди рядовых её членов, свидетельствовали о том, что возникло пространство для новой политической программы. Этот потенциал питали неудачи лейбористов при Гарольде Вильсоне. В частности, с треском провалился затеянный им эксперимент с национальным планом, для выполнения которого в 1964 г. было создано министерство экономики (под началом непоследовательного и плохо предсказуемого заместителя Вильсона Джона Брауна), действовавшее в пику казначейству. Экономическую политику правительства Вильсона окончательно дискредитировали регулярно повторявшиеся в 1960–1970-е годы кризисы платёжного баланса. Именно к этой головоломной мешанине проблем и практических действий и приложило свои плодотворные усилия неолиберальное сообщество учёных, аналитических центров, фондов и журналистов.

Неолиберальная организационная структура в 1950–1960-е годы