Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Однако эта традиция сближения русских и нерусских, которая выражалась в единой форме подданства де-факто империи, а также в связанной с ней традиции кооптировать элиты иных народов в российскую элиту, была не единственной причиной, заставлявшей в начале XVIII века рассматривать ассимиляцию как единственно мыслимую цель цивилизирования. Как удалось показать Сергею Плохию, в начале XVIII века, когда гетман Иван Мазепа отстранился от Петра I и царь попытался склонить остальную украинскую элиту к единству с российским государством, концепция этнически и религиозно гомогенного «русинского народа», созданная образованной киевской элитой еще в XVII веке, была перенесена на российскую державу. Этот перенос дискурсивно и концептуально нашел отражение в понятии отечество, впервые употребленном Петром I в 1708 году. Этим понятием царь и его свита неразрывно связывали концепцию российского монарха с концепцией российского государства во всей его имперской протяженности (государство, держава) и с проживающим внутри этой территории народом[1587].

Эта протонациональная концепция, которая первоначально была призвана главным образом объединить великороссов и малороссов и, в частности, киевскую и московскую элиты, отражала видение царем цели: превратить Российскую империю в унитарное государство, расширяемое за счет завоеваний. Следовательно, политика цивилизирования, которую инициировал Петр I, чтобы, как он считал, культурно отсталых подданных-нехристиан, «многие души области темныя сатанинския привести во свет познания Христа Бога нашего»[1588], также могла быть связана только с идеей приблизить их к образу жизни преобладающего русского населения, смешать их с ним в среднесрочной и долгосрочной перспективе и таким образом расширить унитарное государство.

Впервые связь намерений по цивилизированию и ассимилированию нашла выражение у Ф. С. Салтыкова, близкого соратника царя. Салтыков, полиглот, выходец из старинного боярского рода, которому Петр I поручал различные задачи, в 1713 году представил царю свои амбициозные планы реформ, в которых он выступал за то, чтобы приучить не исповедующих христианство мордвин, черемисов, вотяков и чувашей «всякой политике в обхождения», «привесть в такое состояние как и наши народы», затем привести их в русскую православную веру, чтобы в конце они «воплощены были с нашим народом вместе». Для этого некрещеных следовало отдавать в дома почтенных господ и судей, чтобы там в результате прямого контакта они познакомились с (российским) обхождением и российскими порядками и привыкли к ним.

Впервые у Салтыкова встречается неологизм обрусеть («стать русским»), под которым боярин поначалу подразумевал сочетание цивилизирования и аккультурации[1589]. При этом последовательность процесса ассимиляции, к которой в долгосрочной перспективе стремился Салтыков, поразительно была похожа на ту, которую представляла себе французская колониальная элита в XVII веке в Новой Франции: как и в случае с автохтонным населением Новой Франции, первой задачей в проекте Салтыкова ставилась «русифицикация» коренных жителей (термин «франкизировать» также являлся понятием современных источников), под которой понималось как цивилизирование, так и аккультурирование, затем намечалась их христианизация и на последнем этапе — полное присоединение их к правящей нации через браки и, таким образом, растворение в ней[1590]. Непонятно, почему Салтыков изначально говорил во множественном числе о «наших народах», к которым следовало приобщать, в то время как третий этап «слияния» должен был произойти с «нашим народом» в единственном числе. Возможно, в данном случае за этим стояло обычно редко встречающееся в источниках различие между аккультурацией с «российскими народами» и ассимиляцией с «русским народом».

Идея Салтыкова возложить на исконно российское население обязанности по цивилизированию и ассимилированию нерусских вновь и вновь находила поддержку в последующие десятилетия, в том числе у царского правительства, и демонстрировала, что с самого начала исконно русское население, независимо от статуса, достигнутого им в самоцивилизировании, рассматривалось в качестве подходящего носителя культуры и цивилизирования для нерусских подданных[1591].