Рождение Российской империи. Концепции и практики политического господства в XVIII веке

Гораздо более радикальный подход к русификации принадлежал купцу, предпринимателю и политическому мыслителю И. Т. Посошкову. Неясно, насколько его предложения были известны Петру I[1592]. Однако вне зависимости от этого его идеи показательны, поскольку они демонстрируют, как новый идеал русификации распространялся в Петровскую эпоху. Посошков использовал неологизм Салтыкова обрусеть и впервые упоминал его в контексте активных намерений по ассимилированию. Так, в своем трактате, опубликованном в 1719 году, он требовал не только христианизации всех «язычников» в державе. Он также выступал за то, чтобы силой отнимать детей у нерусских родителей, особенно в случае малочисленных этнических групп, передавать их в услужение «русским» и запретить как взрослым, так и детям пользоваться их родным языком, чтобы таким образом заставить их всех «стать русскими» («и такова <…> вси обрусеють»)[1593].

Идея забирать детей у родителей, принуждать их к крещению и социализировать их на российский манер воплощалась в практической политике лишь в течение нескольких десятилетий при Сильвестре (Гловатском), управляющем Конторой новокрещенских дел, и позже при митрополите Сибирском и Тобольском[1594]. Попытки использовать с 1730‐х годов детей высшей знати коренных народов, которые как заложники содержались в российских крепостях и сибирских избах, с целью цивилизирования, аккультурации или ассимиляции, описанные в третьей главе, также могут быть отнесены к этой идейной традиции.

Напротив, серьезные намерения самого Петра I по ассимилированию, несмотря на введение концепта «отечества», не находят подтверждений. Ему, конечно, был знаком неологизм обрусеть, однако нет источников, в которых он использовал бы этот термин. На первом плане для него стояли задачи цивилизирования. Во время его правления можно наблюдать за их изменением, поскольку после принятия в 1708 году концепции «отечества» он значительно активнее, чем прежде, стремился подчеркнуть аспект «цивилизирования» «Других», придавая целевым объектам своего цивилизирования этническую коннотацию: если в 1700 году он еще стремился к тому, чтобы вообще любых «в слепоте идолослужения закоснелых человек» и «души» вывести из «сатанинской тьмы»[1595], то с 1709–1710 годов для этого проекта уже приводился точный список отдельных этнических групп, таких как остяки, татары, вогулы и якуты. Надо полагать, это изменение в указах связано с принятием гомогенизирующего концепта «отечества»: совершенно очевидно, что царь стал отчетливее различать существующее имперское многообразие и, следовательно, инаковость и «неприемлемость» отдельных групп нерусского (и прежде всего нехристианского) происхождения.

Однако независимо от того, были ли задачи ассимилирования четко артикулированы или нет, введенный Петром I интервенционистский и нацеленный на долгосрочную перспективу трансформативный подход имперской политики изменил то, что ранее можно было помыслить или выразить словами. Только петровский период правления подтолкнул современников Петра, а также последующие поколения к тому, чтобы связать стратегии цивилизирования с намерениями по ассимиляции или по крайней мере аккультурации, которые представлялись не менее интервенционистскими и стабильно трансформативными, и попытаться воплотить их в политической практике.

Один из современников Петра I, полковник А. И. Змеев, спустя несколько лет после смерти Петра, в конце 1730‐х годов, будучи комендантом в основанном для крещеных калмыков городе Ставрополе, представил Коллегии иностранных дел стратегию того, как еще, помимо христианизации, можно было цивилизировать и ассимилировать калмыков. Группа «русских» крестьян и разночинцев должна была поселиться среди калмыков, чтобы мотивировать их косить сено, обрабатывать землю и строить собственные дома. И тогда можно достичь того, «чтобы калмыки женились на русских, а русские брали калмычек, и тем мешать их [калмыков] с Российскою нациею»[1596]. В отличие от плана Салтыкова, здесь крещение оказалось на первом месте и, таким образом, предшествовало аккультурации в виде строительства домов и земледелия в качестве второго шага, и «смешению» как третьей ступени ассимилирования.