Рождение русской словесности

В «Сказании» содержится ещё один интересный и опять-таки легендарный сюжет — беседа митрополита Киприана с Дмитрием Донским перед сражением. Несмотря на противоречивые мнения историков на этот счёт, мы склонны интерпретировать данную беседу как вымышленную, приведённую автором с целью позиционирования единства княжеской и церковной власти в борьбе против «неверных». В действительности подобная беседа не могла состояться по ряду причин, и в первую очередь из-за конфликта между Киприаном и князем Дмитрием. После смерти в 1378 году митрополита Алексия, как хорошо известно, князь Дмитрий пытался возвести на митрополичьей престол всея Руси своего духовника, к тому времени уже архимандрита кремлёвского Спасского монастыря Митяя, вопреки решению Константинополя, прочившего в митрополиты северо-восточных русских епархий Киприана. Последний являлся на тот момент времени митрополитом южнорусских епархий Великого княжества Литовского. Однако князь не нашёл поддержки своему решению у духовенства. Особенно ярыми противниками Митяя выступили епископ Дионисий Суздальский, игумен Сергий Радонежский и игумен Фёдор Симоновский, ратующие за объединение двух русских епархий под юрисдикцией Киприана. Дмитрию всё же удалось добиться от церковного клира пострижения Митяя в монахи под именем Михаила и введения его в управление делами Московской митрополии как митрополита. А когда в том же 1378 году из Константинополя на кафедру приехал Киприан, князь с позором прогнал его. Разгневанный Киприан за такое «непослушание» отлучил князя Дмитрия от Церкви и предал анафеме. Этот факт не смутил князя, и уже в 1379 году он отправил Митяя в Константинополь на поставление. Но по пути в Царьград Митяй умер, вероятно, отравленный заговорщиками, и в июне 1380 года решением Священного Собора митрополитом всея Руси был поставлен архимандрит Переяславский Пимен. Данное поставление оказалось совсем не по нраву Дмитрию, и он решил примириться с Киприаном, чтобы через него распространить своё влияние на западнорусские епархии, в которых Киприан по-прежнему оставался митрополитом. Наконец-то в июне 1381 года, утвердившись в Москве, Киприан не выказал желания продолжать политику Алексия, а вместо этого, напротив, вступил с Дмитрием Ивановичем в открытый конфликт, продолжавшийся долгие десять лет. Памятуя старые обиды, Киприан ни в чём не поддерживал князя. Так было и когда Дмитрий воевал с Великим Новгородом, и когда защищал Москву от литовского князя Ягайло и даже в 1380 году, когда князь готовился к судьбоносной битве с Мамаем.

Возвращаясь к теме логики средневекового автора, стоит обратить внимание на второй уровень понимания, содержащийся в «Сказании о Мамаевом побоище». Для прояснения всех аспектов этого уровня понимания приведём здесь ещё раз выдержки из наиболее ранней летописной повести о побоище на Куликовом поле (цитата по тексту Рогожской летописи):

«И помог Бог князю великому Дмитрию Ивановичу, а Мамаевы полки поганые побежали, а наши преследовали, избивая, иссекая поганых без милости. Ибо Бог невидимою силою устрашил сынов Агариных, и побежали, обратив плечи свои под язвы, и многие от оружия пали, а другие в реке потонули... Тогда же Мамай с немногими утёк с Донского побоища, и прибежал в свою землю с малой дружиной, видя себе битым, и бежавшим, и посрамлённым, и поруганным... и се, пришла ему весть, что идёт на него некий царь с востока, именем Токтамыш из Синей Орды. Мамай же приготовил на него рать. Мамаевы же князья... оставили, как поруганного. Мамай же, то увидев, скоро побежал... Царь же Токтамыш послал за ним в погоню вое в своих, и убили Мамая...»

Особенностью приведённого фрагмента «Сказания» является то, что хан Тохтамыш и великий князь Дмитрий выступают здесь в роли союзников против «сынов Агари», то есть войска князя Мамая. Также в тексте князь Дмитрий показан хранителем Земли Русской и веры православной: «Желая оборонить свою отчину, и за святые церкви, и за правоверную веру христианскую, и за всю Русскую землю».