Рождение русской словесности

В нашем случае это пророчество интерпретируется следующим образом: «И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спины нам, и воскликнул Волынец голосом громким: “Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришёл!”» — что свидетельствует о пришествии Мессии, который, придя в наступивший 8-й день Творения, должен даровать праведникам жизнь вечную. Южный ветер в понимании летописца ассоциируется с поддержкой Иисуса Христа и с избавлением от «неверных».

Великий князь Дмитрий предстаёт в «Сказание» как избавитель Земли Русской и спаситель веры христианской от неверных народов Гога и Магога (Мамая), посланных для истребления христиан, и одновременно как сила, ниспосланная самим Богом для кары неверных. Спасённые князем праведники войдут в Царство Божие.

В XV веке идея богоизбранности княжеской власти получила новое прочтение. Большое значение в этом сыграло подписание в 1439 году соглашения Византийской и Римской Церквей, получившего в историографии название Флорентийской унии. Русская Церковь не приняла данное соглашение. А в 1448 году греческий митрополит Исидор был выдворен за пределы государства, и Русская Церковь наконец-то утвердила автокефалию. Первым русским митрополитом был поставлен Иона.

А в 1453 году Константинополь был завоёван армией турецкого султана Мехмеда. Данный факт был воспринят во всём православном мире как кара Божия за сговор с униатами. Так был открыт путь для новых идеологических построений московских князей и книжников[124].

Первым по этому пути пошёл московский митрополит Зосима, который в своей «Новой Пасхалии» 1492 года назвал Ивана III «государемъ и самодержцем всея Руси, новым царемъ Константиномъ новому граду Констянтину — Москвъ».

По данному поводу Я.С. Лурье в своё время точно заметил, что «сравнение русского князя с византийским императором встречалось в древнерусской литературе и раньше... но в “Пасхалии” впервые наименование Ивана III “новым Константином”, а Москвы и всей Русской земли “новым градом Константина” делалось не в смысле уподобления и сравнения, а в смысле противопоставления и вытеснения “новым градом Константина” старого»[125].

«И ныне же, в последняя сиа лето, якоже и в перваа, прослави Бог сродника его, иже в православии проспавшего, благоверного и христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, государя и самодержца всея Руси, нового царя Конопянтина новому граду Констянтину — Москве и всей Русской земле и иным многим землям государя», — пишет Зосима[126].

Итак, в Пасхалии Зосимы совершенно определённо читается идея: Москва — Третий Рим, государь Иван Васильевич — новый Константин, сродник Божий. Так, Константин Великий основывает Новый Рим, уподобленный ему Владимир Святой крестит Русь, а теперь Иван Великий является «новым царём Констянтином новому граду Констянтину-Москве»[127]. При этом Зосима был уверен, что наступили «последние лета» перед Вторым пришествием. Этот текст можно считать первым, в котором Москва открыто объявляется царствующим городом. Падение Византии способствовало складыванию идеологии верховной государственной власти на Руси, которая получила своё дальнейшее развитие уже в XVI веке.

Важно подчеркнуть, что 1492 год — 7000-й от сотворения мира — являлся знаковым для всего православного христианства.

Пасхалия была доведена и на Руси, и в Византии до семитысячного года. Ещё в первые века христианства сложилось мнение о том, что в 7000 году от Сотворения Мира произойдёт Конец Света[128]. В христианской традиции 7 дней Творения соответствуют 7000 лет на земле. Данная трактовка восходит к тексту Псалтыри, где указывается — «тысяча лет перед Богом, яко день един». Правда, в связи с тем, что в 7000 году от Сотворения Мира, или в 1492 году от Рождества Христова, в соответствии с римским летоисчислением, Конец Света так и не наступил, на Московском церковном соборе была утверждена «Новая Пасхалия». По ней начало года уже официально было перемещено на 1 сентября.

Ещё одним памятником, демонстрирующим теорию божественного происхождения царской власти, а также идею «Москва — Третий Рим», являются «Послания» Филофея. Перу Филофея принадлежат два «Послания» — «Послание дьяку Михаилу Мисюрю-Мунехину» и «Послание князю Василию III».