Рождение русской словесности

Исходный момент Византийской эры служил началом для всех циклов, применявшихся в расчётах при определении дат подвижных церковных праздников, связанных со временем совершения Пасхи. Однако если в Константинополе, откуда и пришёл на Русь юлианский календарь, год начинался 1 сентября, древнеславянское начало года долгое время приходилось на 1 марта. Но уже в конце XIV века наряду с весенним годом в русских летописях начинают встречаться датировки, основанные на сентябрьском новолетии. В XV веке сентябрьский год полностью вытеснил мартовский.

Важно иметь в виду, что в христианской традиции один день Творения был сравним с земным 1000-летним. В такой трактовке 6000-е и 7000-е столетия приобретали особый сакральный смысл — в понимании 6-го и 7-го дней Творения. Седьмая тысяча лет от Сотворения Мира должна была завершиться Концом Света, после чего последует последний день Творения — 8-й и на землю вновь придёт Мессия.

Теперь рассмотрим цифры, относящиеся к описанию Куликовской битвы, которыми мы располагаем на основании данных из известных нам источников. Итак, во всех источниках датой Куликовской битвы указывается 8 сентября 6888 года от Сотворения Мира (1380 год). В соответствие с византийской эрой 8 сентября 6888 года являлось последним днём уходящего года и одновременно седьмого тысячелетия, другими словами, по христианской традиции 7-го дня Творения.

С тем чтобы более подробно разобраться в символических деталях Куликовской битвы, нам придётся вновь обратиться к тексту «Сказания», а именно к той его части, в которой описаны действия Владимира Андреевича Серпуховского и Дмитрия Боброка-Волынского, под чьим командованием находился тот самый засадный полк, решивший исход битвы:

«Когда же настал седьмой час дня, по божьему попущению и за наши грехи начали поганые одолевать. Вот уже из знатных мужей многие перебиты, богатыри же русские, и воеводы, и удалые люди, будто деревья дубравные, клонятся к земле под конские копыта: многие сыны русские сокрушены. И самого великого князя ранили сильно, и с коня его сбросили... Христианские полки поредели — уже мало христиан, а все поганые».

Далее летописец описывает нетерпение князя Владимира, обращающегося к воеводе Дмитрию и побуждающего его более не ждать исхода сражения и вступить в бой: « “ Уже наши князья и бояре, все русские сыны, жестоко погибают от поганых, будто трава клонится!” И ответил Дмитрий: “Беда, княже, велика, но ещё не пришёл наш час... И вот наступил восьмой час дня, когда ветер южный потянул из-за спины нам, и воскликнул Волынец голосом громким: “Княже Владимир, наше время настало и час удобный пришёл!” — и прибавил: — “Братья моя, друзья, смелее: сила Святого Духа помогает нам!”»

Теперь попробуем дешифровать детали «Сказания», начиная с загадочной фразы «Когда же настал седьмой час дня, по божьему попущению и за наши грехи начали поганые одолевать».

Очевидно, что для средневекового автора сакральная нагрузка, связанная с указанным часом, была просто колоссальна. Это вызвано тем, что в соответствии с христианской логикой этот час был сопоставим с последним — седьмым днём Творения; и по Пророчеству именно в этот день должно было произойти сразу несколько судьбоносных для всего человечества, а в переносном смысле для всей Руси, событий.

Во-первых, этот день должен был знаменовать собой пришествие по грехам человеческим и по Божьему попущению «поганых измаильтян», ведомых Гогом и Магогом, которые перебьют христиан. В нашем случае это монголо-татарские войска, ведомые самозванцем Мамаем и перебившие на ратном поле Куликовом великое множество русских воинов-христиан.

Так, в «Сказании» находим: «Когда же настал седьмой час дня, по божьему попущению и за наши грехи начали поганые одолевать»; далее, после избиения христиан, в соответствии с Пророчеством, должна последовать кара Божия. Бог должен наказать «неверных», «избивших христиан» гибелью.