Рождение звука

Фостер действовал хитро: поднял телефон на уровень с лицом подозреваемого, пролистал старые знакомые фото. Хоть лицо на фото и было почти полностью «заблюренным», однако нос, подбородок, шея идеально соответствовали. Попался!

Кто-то потянул его за накидку:

– Эй!

Фостер повернулся. Перед ним стоял гладиатор в сандалиях и с россыпью раздувшихся прыщей на лице. Гладиатор полюбопытствовал:

– А кто вы?

Стоявшая рядом с гладиатором принцесса с искусственными косами, уложенными кольцами под короной, пояснила:

– Кем вы оделись?

Астронавт-педофил тем временем завязал оживленную и приятную беседу с маленькой девочкой в костюме божьей коровки.

Гладиатору Фостер ответил:

– Да так, никем.

Идеально совпадал с изображением по крайней мере нос астронавта. Если Фостер покинет свое место в очереди, ему никогда не увидеться с Блаш Джентри. Но извращенец вот-вот пойдет на выход с божьей коровкой, и разверзнется ад.

Стоявшая перед ним в очереди когорта самураев и ниндзя повернулась, чтобы хорошенько рассмотреть Фостера. Всем уже надоело теребить телефоны, скучающим требовалось развлечение.

И тогда Фостер перевел их внимание на астронавта:

– Видите того типа? Каждый год, по подсчетам Центра по розыску пропавших детей, в мире пропадает восемьсот тысяч малышей.

Он вещал, как Фейгин наших дней. Толпа ниндзя уже теснила локтями толпу разбойников с большой дороги, чтобы вместе с шотландскими горцами поглазеть на астронавта, воркующего с божьей коровкой.

Фостер не унимался:

– Это больше двух тысяч ребятишек в день. Каждые сорок секунд в Америке пропадает ребенок. – Он выждал, дал им время вдуматься в эту цифру. – А вон тот человек – Эмори Эмерсон.

Фостер поднял телефон так, чтобы принцесса и все, стоящие рядом, смогли увидеть фото. Компания центурионов и зомби уже не выглядела скучающей. Принцесса, не отрывая глаз от астронавта, сказала:

– Ну так сделайте что-нибудь!

Фостер пожал плечами:

– Я не могу себя выдавать, пока он что-нибудь не натворит.

Один из зомби спросил:

– Вы – коп?

Фостер нагнулся, сунул руку в сапог и на мгновение вытащил пистолет. Лодыжка, натертая до мяса, просто горела. Толпа уделила внимание шраму от укуса на пальце ничуть не меньше, чем пистолету. Прыщавый гладиатор вынул пластмассовый палаш из-за пояса и решительно заявил:

– Вам, может, и нельзя себя выдавать, а я в стороне не останусь! – Повернувшись к принцессе, он сказал: – Я за тобой в очереди.

Встав на цыпочки, принцесса поцеловала его в лоб. Не успел гладиатор преодолеть полпути к астронавту, как самураи нестройными рядами последовали за ним. Злые эльфы также ринулись в бой. Астронавт вскрикнул, взвыл от страха, окруженный роем упырей и мушкетеров. Еще больше внимания зевак привлек пластиковый перестук палиц и нунчаков. Очередь быстро рассеялась, всем затосковавшим по развлечениям хотелось заснять потасовку на видео. Стараясь не упустить возможность, Фостер бочком прорывался к цели. Божья коровка встревоженно запричитала, когда в извращенца полетели поролоновые сюрикэны, а Фостер тем временем пробился через залы «Ай» и «Джей» в зал «Кей», где одиноко сидел объект его поисков, на короткое время оставшись без внимания публики. Ее помощник, похоже, вышел, чтобы вызвать охрану. Блаш выглядела старше, чем думал Фостер. Наверное, ей было почти столько же, сколько и ему. Вокруг рта залегли предательские морщинки заядлой курильщицы. Крашеные волосы сияли ненатурально ярко.

Блаш Джентри ласково улыбнулась ему и спросила:

– У вас есть билет?

Фостер пошарил за обшлагом рукава, вынул темную от пота бумажку и спросил:

– Мы можем поговорить где-нибудь наедине?

Она нацарапала свое имя на фото и протянула ему со словами:

– Спасибо, что заглянули.

Поклонники возвращались в очередь, в любой момент здесь мог появиться помощник или продюсер. В отчаянии Фостер наклонился, сунул руку в сапог и в третий раз за день достал пистолет.

Митци увидела себя со стороны. Трудно было не заметить отражение в зеркалах, которыми качалка сверкала от пола до потолка. Даже под мешковатым свитером животик был уже заметен. В голове бродили окровавленные обрывки воспоминаний и осколки снов. Митци не знала точно, приходили менструации последние несколько месяцев или нет. Одна фрагментарная картинка запомнилась особенно: из влагалища хлещет кровь. Только непонятно было, ее ли это влагалище. Боль не вспоминалась, зато вспоминались беруши, и это было совсем не понятно. Перед тем как хлынула кровь, она зачем-то заткнула уши и помолилась, но и молитва казалась странной: «Яичница с беконом… апельсиновый сок…»

В ее спортивной сумке мелодично звякнуло – звонил Шло, продюсер. Митци успела помолиться, чтобы ему оказалась нужна озвучка, но вместо молитвы получилось что-то вроде: «Яйцо всмятку… сардельки…»

– Митц, детка, – раздался голос Шло, – дай мне на время оригинал последней записи.

Значит, ему понадобилась «Травматическая орхиэктомия». Митци прикрыла трубку ладонями, чтобы приглушить грохот железа вокруг.

– Ты ведь знаешь, это не в моих правилах, – ответила она.