Рожденные в огне

Коломиец лишь поморщился. Тому, что будет, он совсем не был рад. А еще меньше его настроение поднимал тот факт, что личные пристрастия его племянницы стали в их узком кругу предметом необидных, но почему-то никак не желающих затухать шуток. Ну, взыграли у дуры-девки гормоны по малолетству – так зачем из этого эпическую пьесу-то делать?

Нет, к Шекспиру Коломиец относился, в целом, положительно, однако знаменитые «Ромео и Джульетта» считал историей про идиотов. Не потому, что там была идиотская ситуация – в конце концов, любовь зла, а козлы этим пользуются. Так что подобные союзы между представителями враждующих сторон дело, в общем-то, реальное. История знавала мезальянсы и пострашнее. И даже не потому, что двое молокососов покончили в конце концов с собой. У них ведь, кроме гормонов, ничего за душой нет…

Куда более тупыми он считал старшее поколение враждующих кланов. Их противостояние, исправно высасывающее силы из обеих противоборствующих сторон, в тот момент можно было прекратить. А главное, сделать это под благовидным предлогом, сохранив лицо. Но нет же, упертые старперы продолжали гнуть свою линию, ведущую всех к неизбежному краху. Глупцы с зашоренными глазами. Повторять их ошибку он не собирался.

Все так, если бы не одно «но». Сейчас подобными страстями и не пахло. В смысле, ни кровной вражды, ни чего подобного, требующего экстраординарных решений, не было. Соответственно, зачем трагедию-то городить? Тем более в мезальянсе, родившемся в огне и крови, да еще когда обе стороны разницы в положении, воспитании, образовании, круге общения, наконец, до поры не замечают, скрыт немалый риск взращивания по-настоящему серьезных проблем. Так что от ситуации Коломиец был совершенно не в восторге, и подливающие, пускай даже не нарочно, а просто по недомыслию, масла в огонь товарищи душевному равновесию совершенно не способствовали.

Вдобавок его задели слова Берга насчет «не потянешь». Потянул бы, да еще как. Уж всяко лучше дуболома-адмирала, у которого опыта административной работы, да еще и с гражданским, в большинстве, населением однозначно меньше. Но – увы, здесь, как это часто бывает, куда большую роль играли совсем иные обстоятельства.

Сейчас они стояли у истоков нового государства. Или возрождения старого? Нет, все же нового. Такого, которое не только не прогнется перед крейсерами на орбите, но и само пошлет эти крейсера и вывернет наизнанку кого угодно. Коломиец не умел заглядывать в будущее, но очень сомневался, что у этого государства в чести будут слова пацифизм, толерантность и прочие извращения. И создавали они его в момент кризиса.

Коломиец был достаточно умен и понимал, что, не будь этой неудачной для Конфедерации войны, их потуги оставались бы детской возней в песочнице еще неизвестно сколько десятилетий. Возможно, успеха не было бы никогда – история знает подобные примеры. Сейчас, раз уж выпал шанс, и Конфедерация фактически сама выпихнула их, требовалось этим воспользоваться на всю катушку. Вот только и опасность при этом имелась немалая.

На Урале, как, впрочем, и в большинстве социумов, имелось немало центров силы. И едва заметных, и серьезных. Были среди них те, которые многое приобретали – это, в первую очередь, сам Коломиец и его товарищи. Были те, кто приобретал мало. Имелись и те, кто очень многое терял. И каждая из этих групп будет ногтями и зубами держаться за свое, одновременно стараясь откусить кусок у соперников. А значит, любой неверный шаг – и все бросятся на всех. Начнется гражданская война, и планета утонет в крови.

Еще Коломиец понимал, что в любой гражданской войне по обе стороны линии фронта сражаются, как правило, очень достойные люди. А всякая шваль за их спинами в это время набивает карманы золотом, чтобы, если что-то пойдет не так, вместе с ним бежать за границу. Потери в таких войнах колоссальные, и нет в них никакой выгоды тем, кто держит в руках винтовку. Зато очень наживаются враги, торгующие, к примеру, оружием и не брезгующие оторвать то, что плохо лежит. Словом, такого развития событий нельзя было допустить, и ни Коломиец, ни кто-либо из его товарищей не обладали для этого достаточными возможностями и влиянием. И даже войска, подчиненные Устинову, ничего не решат – как показывает практика, во время гражданских войн любая армия разлагается мгновенно.