Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Наконецъ, наступилъ часъ запирать контору. Съ неохотой слзъ Скруджъ со своего кресла, подавая тмъ знакъ давно ожидавшему этой минуты писцу, что занятія окончены, и тотъ мгновенно потушилъ свчу и надлъ шляпу.

— Вы, вроятно, хотите освободиться отъ занятій на весь завтрашній день? — сказалъ Скруджъ

— Если это удобно, сэръ.

— Это не только неудобно, это еще и несправедливо, — сказалъ Скруджъ. — Вдь если бы я вычелъ въ этотъ день полкроны, я убжденъ, что вы сочли бы себя обиженнымъ.

Писецъ слабо улыбнулся.

— И однако, — сказалъ Скруджъ, — вы и не думаете, что я могу быть обсчитанъ, платя вамъ даромъ жалованіе.

Писецъ замтилъ, что это бываеть только разъ въ году.

— Слабое оправданіе, чтобы тащить изъ моего кармана каждое двадцать пятое декабря, — сказалъ Скруджъ, застегивая пальто вплоть до подбородка. — Но такъ и быть, весь завтрашній день въ вашемъ распоряженіи. Посл завтра утромъ приходите пораньше.

Писецъ пообщалъ, и Скруджъ, ворча, вышелъ. Писецъ въ одну минуту заперь контору и, размахивая длиннйшими концами своего шарфа пальто у него совсмъ не было), прокатился въ честь Сочельника разъ двадцать по льду въ Коригилл, вслдъ за шеренгой мальчишекъ и во весь духъ пустился домой.

Скруджъ сълъ свой скучный обдъ въ своемъ скучномъ трактир, и, перечитавъ вс газеты, скоротавъ остатокъ вечера за счетоводной книгой, отправился домой спать. Онъ жилъ тамъ же, гд когда-то жилъ его покойный компаньонъ. То была анфилада комнатъ въ мрачномъ и громадномъ зданіи на заднемъ двор, которое наводило на мысль, что оно попало сюда еще во дни своей молодости, играя въ прятки съ другими домами, да такъ и осталось, не найдя выхода.

Зданіе было старое и угрюмое. Никто, кром Скруджа, не жилъ въ немъ, ибо вс другія комнаты отдавались въ наемъ подъ конторы. Дворъ былъ такъ теменъ, что даже Скруджъ, отлично знавшій каждый его камень, съ трудомь, ощупью, пробирался по немъ. Въ морозномъ туман, окутывавшемъ старинныя черныя ворота, чудился самъ Геній Зимы, сторожившій ихъ въ печальномъ раздумь.

Поистин, въ молотк, висвшемъ у двери не было ничего страннаго, разв только то, что онъ отличался большими размрами. Самъ Скруджъ видлъ его ежедневно утромъ и вечеромъ, все время своего пребыванія здсь. При томъ же Скруджъ, какъ и вс обитатели лондонскаго Сити, не исключая и старшинъ, и членовъ городского совта и цховъ, — да простится мн великая дерзость! — не обладалъ ни малйшимъ воображеніемъ.

Не надо также забывать и того, что до сегодняшняго дня, когда Скруджъ упомянулъ имя Марли, онъ ни разу не вспомнилъ своего усопшаго друга.

А поэтому пусть, кто можетъ, объяснитъ мн теперь, какъ произошло то, что, вкладывая ключъ въ замокъ, Скруджъ увидлъ въ молотк, хотя послдній не подвергся ровно никакой перемн, лицо Марли.

Лицо Марли! Оно не было окутано темнотой, подобно другимъ предметамъ на двор, но, окруженное зловщимъ сіяніемъ, напоминало испорченнаго морского рака въ темномъ погреб. Лицо не было сурово или искажено гнвомъ, но было именно такое, какъ при жизни Марли, даже съ его очками, приподнятыми на лобъ. Волосы странно шевелились, точно отъ дуновенія горячаго воздуха, широко раскрытые и неподвижные глаза, свинцовый цвтъ лица, — все это длало его ужаснымъ; но главный ужасъ все-таки скрывался не въ самомъ лиц или выраженіи его, а въ чемъ-то постороннемъ, непостижимомъ.

Видніе тотчасъ же снова становилось молоткомъ, какъ только Скруджъ пристально вглядывался въ него.

Было бы неправдой сказать, что Скруджъ не испугался и не ощутилъ волненія, забытаго имъ съ самыхъ дтскихъ лтъ. Однако посл нкотораго колебанія онъ ршительно взялся за ключъ, крпко повернувъ его и, войдя въ комнату, тотчасъ зажетъ свчу.

Помедливъ въ нершительности нсколько мгновеній, прежде чмъ запереть дверь, онъ осторожно оглянулся, точно боясь увидть за дверью косичку Марли. Но за дверью не было ничего, кром винтовъ и гаекъ молотка. И, издавъ неопредленный звукъ, Скруджъ крпко захлопнулъ дверь.

Стукъ, подобно грому, раскатился по всему дому. Каждая комната въ верхнемъ этаж дома и каждая бочка въ винномъ погреб отвчали ему. Заперевъ дверь, Скруджъ медленно прошелъ черезъ сни вверхъ по лстаниц, на ходу поправляя свчу.

По этой лстниц можно было бы провести погребальную колесницу, поставивъ ее поперекъ, дышломъ къ стн, а дверцами къ периламъ, при чемъ осталось бы еще свободное пространство. Можетъ быть, это и заставило Скруджа вообразитъ, что онъ видатъ во мрак погребальную колесницу, которая двигается сама собою. Полдюжина газовыхъ фонарей съ улицы слабо освщала сни и, слдовательно, при свт сальной свчи Скруджа въ нихъ было довольно темно.

Скруджъ шелъ вверхъ, мало безпокоясь объ этомъ. Темнота стоитъ дешево, а это Скруджъ очень цнилъ. Однако, прежде чмъ запереть за собой тяжелую дверь, онъ подъ вліяніемъ воспоминанія о лиц Марли прошелся по комнатамъ — посмотрть, все ли въ исправности.