Рождественская шутка

Но дальше Тимми уже не слушал, так как требуемую информацию получил: «Джинджерс. И почему я не удивлен. Разве мог владельцем яхты, на которой стоят такие спаскапсулы, быть хозяин пары скромных орбитальных верфей, производящих линкоры и дальнегалактические круизные лайнеры класса «люкс», или собственник жалкой планетарной сети супермаркетов? Нет, сэр. А вот владелец трех необитаемых рудных систем, на которых вахтовым методом круглосуточно, в промышленных количествах добывают три четверти таблицы Менделеева, Якоб Джинджерс, мог.»

* * *

Когда в последнюю ночь, перед выходом из пояса астероидов, Тимми засыпал в своей каюте, он поймал себя на мысли, что попал в ситуацию, о которой в отроческом возрасте не раз мечтал (как и почти любой нормальный отрок). Он капитан космического корабля, единственный пассажир на его борту это очаровательная молодая девушка, которую он спас (неизвестно от чего, но явно от чего-то такого, по сравнению с чем ампутация обеих ног, тем более, что это дело поправимое, представляется столь же серьезной проблемой, что и удаление молочного зуба в шестилетнем возрасте), к тому же она ранена и по законам жанра подростковых мечтаний, нуждается в удвоенной заботе и опеке, он, несомненно, герой в ее глазах, да и по его собственному, скромному разумению, его действия после обнаружения спасательной капсулы были вполне героическими и благородными. И вот, об этом трехдневном эпизоде, который лет пятнадцать назад был венцом его мальчишеских фантазий, ему, в сущности нечего будет вспомнить.

Да, он капитан и владелец космического корабля, который, в случае недостаточной щедрости папаши Джинджерса, он, вероятнее всего вынужден будет продать, не ремонтируя, то есть за полцены. Юная Лотта смотрела на него широко открытыми восхищенными глазами, но в этом взгляде не было и капли сексуального начала. С ее точки зрения, он был довольно пожилым тридцатилетним мужчиной, почти таким же пожилым и крутым, как ее обожаемый папа. Когда позволял бизнес, Тимми вел весьма беспутную жизнь, подружек у него было множество, были среди них и дочери богатых (хоть и не настолько богатых) родителей. Именно они всегда служили для него эталоном сексуальной раскованности, именно это качество он всегда ценил в знакомых женщинах, как высочайшую добродетель. Сейчас, девятнадцатилетняя девчонка, ведя себя просто и естественно, без нарочитых слов и жестов заставила его уважать свое девичье целомудрие (раньше он это словосочетание встречал только в анекдотах про монахинь). Он был удивлен сам собой, но отсутствие у Лотты желания в таких подходящих, как казалось ему, условиях забраться к нему в постель вызывало у него не разочарование (хотя девушка была хороша), а уважение. Заботу о юной прелестнице он мог проявлять, только в ежеутренних вопросах «Как вы себя чувствуете» и приглашениях к столу, все остальное делал медикомп спаскапсулы. Эта электронная зверюга оказалась настолько мощной, что уже начала выращивание культуры соматических клеток Лотты для последующего клонирования отнятых конечностей. На следующий день после появления Лотты на борту «Луженой глотки» Тимми, из чистого озорства, предложил медикомпу обследовать себя, но когда машина потребовала подключения принтера и семь листов бумаги для распечатки диагноза, он трусливо стер результаты обследования и больше к могущественному аппарату не приближался. Героизм же его сомнению не подлежал, но хотя девушка относилась к его героизму очень серьезно, он с легкой горечью вынужден был констатировать, что блестящие героические поступки тускнеют куда более быстро, чем блестящие золотые монеты.

* * *

В отличие от Тимоти Ральфа Ойстерхаузера, который слегка грустил о том, что скоро забудет просишествия последних трех дней, Якоб Улоф Джинджерс небезосновательно боялся, что он их забыть никогда не сможет.