Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

– Видите ли, в чем дело, государь, – начал он, сев на маленьком табурете напротив князя, – действию вашего княжеского эдикта могли бы помешать самым ужасным образом, если бы мы не пустили в ход одного средства, которое может показаться странным, но, тем не менее, этого требует благоразумие. Прежде, чем мы приступим к просвещению, то есть прежде, чем мы вырубим леса, сделаем реку судоходной, посадим картофель, улучшим деревенские школы, посадим тополя и акации, заставим молодежь петь в два голоса вечерние и утренние песни, проведем шоссе и привьем оспу, – необходимо изгнать из государства всех людей опасного направления, которые не дают места разумному и учат народ разным глупостям. Любезный князь, вы читали «Тысяча и одну ночь»? Я знаю, что ваш светлейший папаша, упокой, Господи, его душу, любил эти фатальные книги и давал их вам в руки, когда вы еще скакали на палочке и грызли золоченые пряники. Не так ли? Из этой совершенно превратной книги вы могли узнать так называемых фей, но уж, конечно, вы не подозреваете, что многие из этих опасных особ поселились на вашей собственной земле, поблизости от вашего дворца, и производят всевозможные бесчинства.

– Как? Что ты говоришь? Андрес, министр, феи на моей земле?! – воскликнул князь и, весь бледный, откинулся назад в своем кресле.

– Мы можем быть спокойны, дражайший господин мой, – продолжал Андрес, – если мы с умом поведем войну против этих опасных врагов просвещения. Да, я называю их врагами просвещения, потому что они одни, злоупотребившие добротой вашего покойного папаши, виноваты в том, что наше любезное государство пребывает в полном невежестве. Они ведут опаснейшую игру с чудесным и не боятся распространять под именем поэзии тайный яд, который делает людей совершенно неспособными служить просвещению. Кроме того, у них такие неудоботерпимые, достойные полицейского надзора привычки, что уже одно это не позволяет терпеть их в культурном государстве. Так, например, эти дерзкие не боятся, когда им нравится, ездить по воздуху, запрягая голубей, лебедей и даже крылатых коней. Я спрашиваю вас, государь, стоит ли вводить в государстве разумный акцизный тариф, когда в нем есть люди, способные, если им заблагорассудится, бросить всякому легкомысленному гражданину через печную трубу запрещенные товары? А потому, дражайший, как только будет объявлено просвещение, следует выгнать всех фей. Их дворцы будут оцеплены полицией, у них отберут их опасное имущество и прогонят, как бродяг, в их отечество, которое, как вы можете знать из «Тысячи и одной ночи», есть страна Джинистан.

– Ходит ли почта в эту страну, Андрес? – спросил князь.

– Теперь нет, – ответил Андрес, – но после введения просвещения, может быть, заведутся ежедневные сношения с этим местом.

– Но, Андрес, – продолжал князь, – не найдут ли наш поступок с феями строгим? Не стал бы народ роптать.

– Против этого тоже есть средство, – сказал Андрес. – Мы не будем отправлять в Джинистан всех фей, а оставим некоторых здесь, и даже не лишим их всех средств вредить просвещению, только направим их целесообразным образом, чтобы создать полезных членов просвещенного государства. Если вы не желаете склонить их к солидному браку, они могут заняться под строгим надзором каким-нибудь полезным делом, вязать носки для солдат во время войны и т. п. Заметьте, что, когда феи будут постоянно в среде людей, в них скоро перестанут верить, а это и есть самое лучшее. Таким образом, ропот исчезнет. А что касается до разной утвари фей, то их отберут в княжеское казначейство, голубки и лебеди пойдут в виде редкого жаркого на княжескую кухню, а с крылатыми конями еще можно сделать попытку их культивировать, и сделать их полезными животными, обрезав им крылья и приучив их к тому корму, который мы введем в конюшнях вместе с просвещением.

Пафнутий был в высшей степени доволен всеми проектами своего министра, и на следующий же день было введено все то, что они порешили.

На всех углах виднелся эдикт о вводимом просвещении, и в то же время полиция вторглась во дворцы фей, отобрала у них все имущество и увела их под стражей.

Одному небу известно, как случилось, что фея Розабельвэрде одна из всех узнала обо всем за несколько часов перед тем, как водворилось просвещение, и воспользовалась этим временем, чтобы выпустить на свободу лебедей и припрятать свои волшебные розовые палочки и другие драгоценности. Она знала, что это самое вынуждает ее остаться в стране, но на это она пошла, хотя и с большой неохотой.

Вообще ни Андрес, ни Пафнутий не могли понять, почему феи, которые были высланы в Джинистан, выражали такую необузданную радость и уверяли, что они вовсе не держатся за то имущество, которое оставляют.

– В конце концов, – сказал озабоченный Пафнутий, – Джинистан гораздо лучше моего государства, и они смеются мне в нос со всем моим эдиктом и просвещением, которые будут теперь вводиться.

Географ вместе с государственным историком должны были собрать подробные сведения об этой стране.