Рождество Эркюля Пуаро

Так, мисс Пилар. С ее фигурой и волосами можно носить все что угодно, она во всем будет хороша. Правда, сейчас на ней дешевенькое белое платье. Ничего, мистер Ли о ней позаботится. Он уже успел к ней привязаться. Такое частенько случается с пожилыми джентльменами. Юное личико способно творить чудеса.

– Рейнвейн или кларет? – почтительным шепотом предложил Трессильян миссис Джордж. Краем глаза он отметил, что Уолтер, лакей, снова подавал овощи перед соусом, а ведь ему сто раз говорили этого не делать!

Трессильян обошел стол, предлагая суфле. Оценив про себя дамские наряды и мысленно отругав болвана Уолтера, он внезапно отметил, что этим вечером за столом как-то непривычно тихо. Впрочем, нет, не совсем так. Мистер Гарри говорил за два десятка человек вместе взятых. Или нет, это не мистер Гарри, а джентльмен из Южной Африки. Остальные тоже разговаривали, но как будто через силу. Было в этом нечто… странное.

Мистер Альфред, например, выглядел больным. Как будто пережил некое потрясение. Он был погружен в себя и рассеянно ковырялся в тарелке, но ничего не ел. Его супруга была явно этим обеспокоена.

От внимания Трессильяна это не ускользнуло. Он смотрел на сидящих за столом – разумеется, незаметно, украдкой. Лицо мистера Джорджа раскраснелось, он глотал еду, не успев даже почувствовать ее вкус. Когда-нибудь его хватит удар, если он не будет заботиться о своем здоровье. Миссис Джордж даже не притронулась к еде. Не иначе как бережет фигуру. А вот мисс Пилар ест с удовольствием, разговаривает и шутит с джентльменом из Южной Африки. Похоже, он к ней неравнодушен. И вообще, эти двое – единственные, кому действительно весело.

Мистер Дэвид? Трессильян тотчас нахмурился. Дэвид весь в мать, хорош собой. И по-прежнему выглядит на удивление молодо. Зато ужасно нервный. Вот сейчас опрокинул бокал… Трессильян быстро его убрал и промокнул разлитое на скатерть вино. Порядок был восстановлен. Мистер Дэвид, похоже, даже не заметил, что произошло, и продолжал сидеть с побелевшим лицом, глядя прямо перед собой.

Кстати, о бледных лицах. Помнится, Хорбери забавно побледнел в буфетной, когда услышал, что в дом приходил полицейский… как будто… Мысли Трессильяна прервал очередной стук. Это Уолтер уронил грушу с подноса с фруктами. Нынешние лакеи никуда не годятся! При таком отношении к делу им место не в доме, а на конюшне!

Он обошел стол, предлагая портвейн. Мистер Гарри сегодня слегка сердит. Не сводит глаз с мистера Альфреда. Они всегда недолюбливали друг друга, особенно в детстве. Мистер Гарри всегда был отцовским любимчиком, к великой зависти мистера Альфреда. Мистер Симеон Ли был равнодушен к мистеру Альфреду. Какая жалость, потому что мистер Альфред был всегда ему предан…

Ага, миссис Альфред встала с места и беглым взглядом окинула сидящих за столом. Какой, однако, красивый рисунок на ее платье, пелерина тоже хороша… Эта женщина знает толк в нарядах.

Закрыв дверь в гостиную, где джентльмены пили портвейн, Трессильян вернулся в буфетную. Затем отнес в гостиную поднос с кофейником и чашками. Четыре дамы сидели там, устроившись – как он подумал – довольно неуютно. Никто из них не разговаривал. Он в молчании подал им кофе. Затем снова вышел. По пути в буфетную услышал, как дверь в столовую открылась. В двери показался Дэвид Ли и через холл зашагал в гостиную.

Трессильян вернулся в буфетную, где сделал Уолтеру строгий выговор. А тот, наглец этакий, позволил себе огрызаться!

Оставшись в буфетной один, Трессильян устало опустился на стул. Почему-то им овладело уныние. Сочельник и вся эта суматоха… Нет, это ему решительно не нравилось!

Сделав над собой усилие, он встал и отправился в гостиную забрать кофейные чашки. Комната была пуста, если не считать Лидии, которая, наполовину закрытая шторой, стояла у окна в дальнем конце комнаты. Стояла, вглядываясь в темноту.

Из-за соседней двери раздались звуки пианино. Играл мистер Дэвид. Но почему, спросил себя Трессильян, мистер Дэвид играет «Похоронный марш»? Потому что это действительно был похоронный марш. Нет, тут явно что-то не так…

Трессильян медленно вернулся в свою буфетную.

Внезапно сверху донесся грохот: было слышно, как бьется фарфор и опрокидывается мебель, раздается треск и глухие удары. «О господи! – подумал Трессильян. – Что там делает хозяин? Что там происходит?»

Затем донесся крик – высокий и ясно различимый, – жуткий пронзительный вопль, тут же превратившийся в какой-то клекот или хрип.

Трессильян на какой-то миг окаменел, словно парализованный, затем выскочил в коридор, а оттуда по широкой лестнице поспешил наверх. За ним последовали все остальные. Крик был слышен во всем доме.

Взбежав по ступенькам, они обогнули угол и мимо зловеще белеющих статуй бросились по коридору к дверям комнаты Симеона Ли. Мистер Фарр был уже там, так же как и миссис Дэвид. Она стояла, прислонившись спиной к стене. Молодой человек энергично крутил дверную ручку.

– Дверь заперта! – твердил он. – Дверь заперта!

Гарри Ли решительно оттолкнул его в сторону и, завладев дверной ручкой, решительно ее покрутил.