Рождество Эркюля Пуаро

И я сказал себе: «Здесь все не так». Почему? Потому что мы смотрим на происшедшее не под тем углом. Мы смотрим под тем углом, какой выгоден убийце, под каким он заставляет нас все это видеть…

Итак, мы имеем три совершенно бессмысленные вещи – следы борьбы, ключ в замке и кусочек резины. Но ведь должен же быть способ посмотреть на них так, чтобы они обрели смысл!

И тогда я выбросил все из головы, забыл про обстоятельства убийства и попытался рассмотреть только три эти вещи. Итак, борьба. Что это предполагает? Насилие, разгром, грохот. Ключ? Почему поворачивают ключ в замке? Чтобы никто не вошел? Но ведь ключ этого не предотвратил, ибо дверь практически сразу выбили. Чтобы запереть кого-то внутри? Или, наоборот, снаружи? А кусочек резины? Я сказал себе: «Кусочек резины – это всего лишь кусочек резины. И всё».

То есть на первый взгляд ничего нового мне не открылось, что, однако, не совсем так. Ибо три впечатления никуда не делись – грохот, запертая дверь, непонятный предмет.

Вписываются ли они в психологический портрет моих подозреваемых? Очевидно, нет. И для Альфреда Ли, и для Хильды Ли предпочтительно было бы тихое убийство. Тратить время на то, что замкнуть дверь снаружи, – это, извините, абсурд. Кроме того, кусочек резины как был, так и остается загадкой и ничего не объясняет.

И все же я убежден, что в этом убийстве нет ничего абсурдного. Наоборот, это тщательно спланированное и мастерски осуществленное преступление. Боле того, оно удалось! Иными словами, все, что произошло, – это чей-то умысел…

Я вновь задумался, и внезапно для меня забрезжил свет…

Кровь – можно сказать, море крови. Некий акцент на кровь – свежепролитую, невысохшую, алую кровь. Столько крови, даже слишком много крови.

И вторая мысль, которая приходит в связи с этим. Это преступление крови, и оно в крови. На Симеона Ли подняла руку его собственная кровь.

Эркюль Пуаро подался вперед.

– Две самые ценные зацепки были невольно высказаны двумя разными людьми. Первой была строчка из «Макбета», процитированная миссис Альфред Ли. «Кто бы мог подумать, что в старике так много крови?» Вторую фразу произнес Трессильян, дворецкий. По его словам, у него возникло странное чувство, будто все происходит не в первый раз. Причем причиной тому была весьма простая вещь. Услышав звонок в дверь, он пошел ее открыть. На пороге стоял Гарри Ли. На следующий день звонок повторился, но за дверью был уже Стивен Фарр.

Почему, спросите вы, у него возникло это чувство? Посмотрите на Гарри Ли и Стивена Фарра, и вы получите ответ на свой вопрос. Эти двое удивительным образом похожи! Именно поэтому, открыв дверь Стивену Фарру, Трессильян подумал, что это уже было. Потому что стоявший за дверью человек был почти точной копией Гарри Ли. Затем, уже сегодня, Трессильян упомянул, что он вечно путает лица. Не удивительно. У Стивена Фарра тот же самый нос с горбинкой, а также привычка, смеясь, откидывать голову назад и водить по подбородку указательным пальцем. Приглядитесь как следует к портрету Симеона Ли в молодости и увидите не только Гарри Ли, но и Стивена Фарра…

Стивен пошевелился. Стул под ним скрипнул.

– Вспомните гневную тираду Симеона Ли, когда тот набросился с обвинениями на своих детей, – продолжил Пуаро. – Он, как вы помните, заявил, что у него есть лучшие сыновья, пусть даже они и рождены вне брака. Что вновь возвращает нас к характеру Симеона Ли. Мы знаем, что он пользовался успехом у женщин и разбил сердце собственной жене. Более того, Симеон Ли похвастался Пилар, что при желании мог бы выставить вокруг себя охрану из сыновей одного и того же возраста. И я пришел к выводу: в доме находились не только сыновья Симеона Ли, рожденные в законном браке, но и сын незаконный, неузнанный и непризнанный.

Стивен вскочил на ноги.

– Ведь в этом и заключалась настоящая причина вашего приезда сюда, а вовсе не в симпатичной девушке, которую вы встретили в поезде. Вы уже ехали сюда, когда встретили ее. Ехали посмотреть, что за человек ваш отец, – сказал Пуаро.

Кровь отхлынула от лица Фарра.

– Мне давно уже было интересно, – произнес он глухим, сдавленным голосом. – Мать иногда рассказывала мне о нем. Со временем для меня это превратилось в своего рода навязчивую идею – увидеть своего отца! Хотелось взглянуть, что это за человек. Накопив немного денег, я приехал в Англию. В мои намерения не входило говорить ему, кто я такой. Я притворился, будто я сын старого Эбенезера. Но я приехал сюда с единственной целью – увидеть человека, который был моим отцом.

– Боже! – прошептал суперинтендант Сагден. – Теперь я это вижу. Я дважды обознался, приняв вас за Гарри Ли, но мне и в голову не пришло!..

Он повернулся к Пилар.