Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века

Еще одной женщиной, входившей в «Беседу», была Екатерина Сергеевна Урусова (1747–1817). У нее был совсем иной статус, нежели у Буниной и Волковой. Она принадлежала к старшему поколению поэтов, дружила с Херасковым и Державиным и была, вероятно, первой русской поэтессой, затронувшей в своих сочинениях проблему женского писательства. Еще в 1774 году вышла ее поэма «Полион, или Просветившийся нелюдим», а в 1777 — «Ироиды, музам посвященные». Уже Н. И. Новиков в «Опыте словаря» (1772) сообщал, что она «писала прекрасные елегии, песни и другие мелкие стихотворения, которые за чистоту слога, нежность и приятность изображения достойны похвалы». М. Н. Макаров в биографической статье приводил другие свидетельства признания Урусовой как литераторами и учеными, так и самой императрицей:

В Москве и Петербурге тотчас зашумели о таком необыкновенном труде женщины, обратившем на себя особенное внимание современных ей писателей и Екатерины, а Поповский и Барсов, ученейшие профессоры тогдашнего времени, не утерпели, как говорит предание, чтоб не отписать друг другу: «Смотри пожалуй!»[279]

Урусова состояла в дружеских отношениях с М. М. Херасковым (ее двоюродным братом), которого считала своим руководителем на поэтическом поприще. В предисловии к поэме «Полион, или Просветившийся Нелюдим» (1774) она благодарила непоименованного сочинителя за поддержку и руководство в литературном труде:

Никогда бы не отважилась я издать в свет сего моего творения, ежели бы руководство, советы, и некоторыя поправки одного известного в России сочинителя мне к тому не вспомоществовали. Я ласкаю себя надеждою, что мои читатели, уважая пол мой, и первые мои опыты в роде сего песнопения, могут извинить находящиеся здесь погрешности: чем ободрят робкую Музу мою к дальним упражнениям[280].

Н. Д. Кочеткова указывает, что этим советчиком и наставником Урусовой был именно Херасков: «Поощрая ее литературные занятия, маститый поэт давал ей свои рекомендации для выбора тем и жанров» [Кочеткова: 95]. Урусова апробирует этикетную формулу, к которой будут прибегать многие поколения поэтесс: она ссылается на свой пол и неопытность и апеллирует к «известному в России сочинителю», высокий авторитет которого представляет пропуск в мир литературы. Урусова подчеркивала роль Хераскова не единожды. Так, в стихотворении «Восписание М. х. л. М. т. в. ч. Х. р. с. к. в. <Михаилу Матвеевичу Хераскову>» она писала:

Я лиру взять дерзаю,
Любя ее сверх мер,
Парнаса досязаю
Х****** мне пример![281]

Апелляция к образцовым авторам, конечно, была общим местом русской поэтической топики конца XVIII — начала XIX века, и молодые авторы, вступая на литературное поприще, стремились к обозначению преемственности, то есть обращались к своим наставникам (действительным или воображаемым), заявляли об ориентации на авторитеты. В случае с писательницами этот литературный жест приобретал дополнительное значение — не только подтверждения дарования и обозначения групповой идентичности, но и вообще «лицензии» на литературный труд. В «Ироидах» (1777) Урусова обращалась к музам, прося у них вдохновения, но не так, как поступают другие классицистические поэты, «просившие» лишь для себя. Урусова высказывается от лица целой группы — женщин: «Музы, вы мой дух ко песням вспламените / И пола нашего вы голосу внемлите!». Начало женского просвещения в России Урусова связывает с просвещенным правлением Екатерины, благодаря ей являются образованные женщины, писательницы, творящие в разных жанрах:

…чтобы окружать священных муз престол,
То начал воспевать и женский пол:
Они ко нежностям во песнях прибегают
И добродетелям венцы приготовляют,
С приятностью они веселости поют
И действие страстей почувствовать дают.
В России видимы Сапфоны, де ла Сюзы,
За ними я стремлюсь…. О, вы прекрасны, музы[282]

.