Розы на асфальте

Ну и дела. А как же все ее планы: колледж, баскетбол… Ребенок в них никак не вписывается. До сих пор только мысль об аборте мешала мне свернуться клубком где-нибудь в углу. Беременность сама по себе еще не приговор. В отличие от младенца.

О котором я должен буду заботиться.

– Мэв, ты слушаешь?

Откашливаюсь, прочищая горло.

– Да. А что… М‐м-м… Почему ты так решила?

– Я думаю… Нет, я знаю, что справлюсь. Мама с Карлосом будут вне себя, но все равно помогут. И отец, уверена, тоже в стороне не останется.

– А как же колледж? – Кровь стучит в ушах, мысли путаются. – Ты же хотела подаваться на баскетбольную стипендию.

– С моими оценками можно и на академическую податься. В колледж я обязательно поступлю. Вон Киша же учится, и ничего. На ребенке моя жизнь не закончится.

Никогда не встречал настолько решительного человека. Если Лиза что-то сказала, значит, так тому и быть. Ее не переубедишь. Раз сказала, что на ребенке жизнь не закончится, значит, не закончится.

В отличие от моей. У меня и с Сэвеном забот полон рот, а еще один ребенок – это опять бессонные ночи, пеленки, бутылочки… А главное – деньги! Деньги, деньги и еще раз деньги. Которых у меня нет. Не знаю, что делать. Я даже не знаю, что ей сказать… а говорить надо.

– Ну вот, – хмыкает Лиза, – а твердил, что ты со мной, что бы я ни выбрала.

Швырнула мне в лицо мои же слова, как ледяной водой окатила.

– Лиза, послушай…

– Не могу, мне пора. Желаю хорошо провести время с отцом! – В трубке короткие гудки.

* * *

Мы с Ма готовы ехать. Я кладу сына в автолюльку и еле-еле защелкиваю ремешки. Пытаюсь вытянуть их, но все без толку.

– Ему нужно новое кресло, – замечает Ма. – Из этого он уже вырос.

Смотрю на нее.

– Я думал, они подходят для любого возраста.

– Нет, автолюлька – для самых маленьких. Придется найти автокресло побольше.

Только где я деньги возьму? Куда ни кинь, везде…

Ма выезжает на шоссе и гонит вовсю, миль восемьдесят в час. Бабуля зовет ее лихачкой. Нормально ехать часа три, но ей хватает двух. Сэвен воркует в своей автолюльке, будто хочет заполнить тишину.

Я еще дома рассказал, что Лиза решила оставить ребенка. На мамином лице не дрогнул ни один мускул, в точности как когда она узнала о беременности. Ответила: «Окей», – и все.

Я гляжу на пролетающий мимо лес. Так и подмывает выпрыгнуть из машины и убежать туда. Лиза уверена, что справится, а я? Одному только Сэвену я нужен постоянно, да и то все время дергаюсь, вдруг делаю что-то не так.

Я облажался по полной программе. Ма раньше часто говорила: «Не расти так быстро, успеешь еще. Побудь мальчишкой подольше». Думал, она шутит, и только теперь понял по-настоящему. Внезапно у меня уже второй младенец на подходе, и больше всего на свете мне снова хочется стать ребенком, от которого никто не зависит.

На глаза наворачиваются слезы. Все, жизнь кончена, черт бы ее побрал! Я больше никогда не высплюсь. Мне вечно будет не хватать денег. Я не смогу тусить с друзьями. И про колледж можно забыть. Я буду взвешивать товар в магазине до конца своих проклятых дней.

Прикрываю рот воротом рубашки и отворачиваюсь к окну. Не хватало еще Ма увидеть мои слезы, ей самой тяжко.

* * *

Тюрьма «Эвергрин» расположена в крохотном городке с единственным магазином и забегаловкой. Мы как-то зашли туда перекусить. Там сидели одни белые, и они так на нас глянули, что мы поспешили убраться.

Да, это именно такой город. А вокруг еще и настоящая плантация – миля за милей вспаханных полей, где трудятся заключенные. В детстве тюрьма казалась мне старинным замком: гора бетонных укреплений с высоченной оградой из колючей проволоки. Я себе тогда придумал, будто папца захватили страшные злодеи и держат там, но он непременно вернется. Только как вернешься, если засадили на целых сорок лет?

Машины сегодня не досматривают. Ма паркуется, и мы заходим внутрь. В праздники заключенных навещают часто, а потому и очередь длиннее. Проходим металлодетекторы и личный досмотр и идем в зал свиданий. Мне разрешили взять для сына одну смену белья, одну соску-пустышку, одну порцию детского питания и одну погремушку. После детектора обыскали даже младенца – вдруг прячет что-нибудь у себя в подгузнике? Вот уроды.

Зал свиданий смахивает на школьную столовую, только вокруг стоят охранники. Столы и стулья желтоватого цвета привинчены к полу. Стены и пол тоже бело-желтые – наверное, чтобы как-то заменить солнце, ведь окон здесь нет.

Садимся за стол и ждем. Ма принесла немного денег для тюремного торгового автомата – это все, что разрешили взять с собой, помимо ключей от машины. Накупила всего, что тут продается, и выложила на стол. Вот и весь наш семейный обед на День благодарения.

Наверное, со стороны кажется, что я укачиваю Сэвена на коленке, но на самом деле дергаюсь от нервов. Не знаю почему, ведь отец никогда прежде не наказывал меня.

Раздается громкий звонок, дверь открывается, и в зал один за другим входят заключенные в оранжевых тюремных комбинезонах. Ищу глазами папца и волнуюсь: кажется, что ко всем уже пришли, а к нам нет.