Рубикон Теодора Рузвельта

Полковник Рондон, как вспоминал Рузвельт, видел настоящую опасность их путешествия не в коварном ночном хищнике-леопарде, что «представлялось тривиальным, но в подлинной опасности диких лесов — надоедливых и мучительных нападениях полчищ насекомых: москитов и гораздо худших крошечных мошек, клещей и злобных ядовитых муравьев, которые иногда заставляют людей покидать свои селения и даже целые районы обитания». Теодор Рузвельт также написал в дневнике, что «весьма напыщенный миф о „благотворной природе“ не сможет обмануть даже самых наивных, коль придется им самим увидеть неумолимую жестокость тропиков».

Помимо недоедания, постоянной усталости и доводящего до исступления кровососущего гнуса, была изматывающая людей вездесущая сырость: вода непрестанно лила сверху, хлюпала болотистой почвой снизу, тропические испарения и вечный пот пронизывали до нитки. Возможность спать в сухости и пара чистого белья стали недосягаемой роскошью с самого начала путешествия. У экспедиции не было таких привычных в сегодняшних походах вещей, как спасательные жилеты, антибиотики, рация, средства, отпугивающие насекомых. Путешественники целиком зависели от громоздких, плохо управляемых деревянных каноэ, ставших проклятием экспедиции.

Теодор, самый старший и именитый член экспедиции, равный по рангу Кандидо Рондону, категорически не принимал поблажек в свой адрес и наравне со всеми переносил тяготы похода и выполнял лагерные обязанности. Его мучили приступы лихорадки — пронизывающий озноб сменялся жаром и болью в суставах. Малярия почти не оставляла передышек. Более всего полковник Рузвельт боялся оказаться обузой для сына и всей экспедиции, поэтому некоторое время скрывал свое состояние и старался быть полезным при каждом удобном случае.

Однажды Джордж Черри собрался выстирать свое белье в реке, когда к нему подошел Рузвельт и сказал, что полковник Рондон зовет его для помощи на порогах. Орнитолог оставил вещи на берегу и отправился на работы. Когда через несколько часов натуралист вернулся в лагерь, то увидел свое белье выстиранным и развешанным для просушки. Черри позднее написал: «Единственный раз в жизни мою одежду стирал бывший президент Соединенных Штатов!»

26 марта 1914 года члены экспедиции потратили целый день на переноску грузов и на сплав пустых лодок через порожистую расщелину длиною более километра. На одном из мокрых гранитных утесов Черри обнаружил странные археологические знаки, высеченные на поверхности камня: три набора правильных концентрических кругов примерно 45 сантиметров в диаметре. Под ними были выгравированы три пиктограммы, напоминавшие заглавную букву M. Ни опытный Кандидо Рондон, ни кто-либо из бразильских офицеров или индейцев-«комарадас» ранее не встречали подобных изображений.

В тот день случилось настоящее пиршество: вместо ежедневной пустой похлебки из сердцевины пальм им достался бульон из двух жирных пираний, а на десерт все получили по две чайных ложки меда из обнаруженного гнезда диких пчел.

На следующий день, после нескольких миль спокойного водного пути, им предстояла новая, не менее трудная борьба с очередными порогами. На этот раз гребцы не рассчитали силы течения, и одна из лодок резко наклонилась, зачерпнув воду, потеряла управление и застряла среди огромных валунов. Теодор Рузвельт первым бросился в воду, доходившую ему до горла, на помощь пришли остальные, и совместными усилиями вытащили полузатопленное каноэ на широкую воду.

Спасая лодку, Рузвельт оступился на скользких камнях и сильно поранил ногу — ту самую, которая чудом уцелела в 1902 году после столкновения с трамваем. Доктор Кажазейра обработал и перевязал рану, сам Теодор храбрился, но опытные люди в экспедиции знали, что джунгли таких ошибок не прощают и что распространение инфекции в амазонском климате — вопрос короткого времени. К тому же на следующий день Рузвельт перенес очень тяжелый приступ малярии.

В полдень 28 марта на пути экспедиции возникло непреодолимое препятствие. Река пробивала себе дальнейший путь через высокие скалы, между которыми немыслимо было пройти каноэ с грузом. На дне растянувшегося на два километра каньона находилась цепочка из шести водопадов, один из которых был высотой с двухэтажный дом. Поднимать каноэ на скалы также не было возможности.

Полковник Рондон не видел иного выхода из положения, кроме как бросить лодки, преодолеть каньон поверху и заново изготавливать каноэ на другой стороне водопадов. Такая работа могла растянуться на недели, что явственно приближало угрозу голодной смерти. Тогда сын президента, обладавший инженерным опытом, вызвался спустить и провести с помощью канатов лодки через каньон.