Рубикон Теодора Рузвельта

Очевидно, что у Теодора Рузвельта были задатки серьезного ученого. Многие из его произведений написаны пером человека, профессионально знающего естественный мир. Сложись обстоятельства иным образом, вполне возможно, что американская наука в лице Рузвельта приобрела бы даровитого биолога, неутомимого исследователя животного царства. Историки любят рассказывать эпизод, когда президент пригласил к себе в Сагамор Хилл известного орнитолога. В послеобеденной беседе на террасе они начали с увлечением соревноваться в определении голосов певчих птиц. Рузвельт лидировал, насчитав десятки вокальных диалектов. С горних высей науки Теодора вернуло замечание супруги, что в гостиной давно дожидается сенатор Лодж.

Жизнь «Короля Теодора» была столь насыщена событиями, что историки зачастую не берутся писать его биографию целиком, а ограничиваются отдельными периодами жизни: «Молодость Рузвельта», «Президентство Рузвельта», «После Белого дома» и т. д. В нем сосуществовали полные противоположности: TR был одновременно и реалистом, и романтиком в изрядных дозах, он был азартным охотником и рациональным экологом, он также был как горячим националистом, так и отчаянным моралистом. Ему приписывали гипертрофированное тщеславие и жажду власти, обвиняли в непомерном честолюбии и эгоцентризме. Язвительный Марк Твен, к концу жизни ставший самым желчным критиком американской политической системы, писал: «Мистер Рузвельт — это Том Сойер мира политики ХХ века, постоянно важничающий, всегда ловящий возможность покрасоваться; в его буйной фантазии Великая Республика — это большой цирк Барнума, где он на манеже, а зрители — весь мир…»

Теодор Рузвельт действительно во всем стремился быть первым. Острая на язык старшая дочь президента Элис однажды пошутила, что отец не любит ходить на похороны и свадьбы, потому что не может быть ни покойником на похоронах, ни невестой на свадьбе. Однако уверенность Рузвельта в себе, принципиальность и напор, страсть к приключениям, презрение к праздности и декларируемая концепция «напряженной жизни» (Strenuous Life) привлекали к нему многих. Огюст Роден мечтал добраться до Америки, чтобы создать не просто бюст президента США, а «показать, как горячая кровь циркулирует в холодном мраморе».

Историк и литератор Генри Адамс назвал Рузвельта «действием в чистом виде». За семь с половиной лет, проведенных в Белом доме, Теодор издал 1081 президентский указ. Для сравнения: все двадцать пять его предшественников на этом посту издали за сто с лишним лет 1259 таких указов. В отличие от прежних хозяев Белого дома, считавших, что президент должен лишь выполнять задачи, поставленные перед ним конституцией, Рузвельт был убежден, что президент должен делать для общественных интересов все, что в его власти, кроме того, что противоречит конституции.

Василий Верещагин писал, что Рузвельта «сделали вице-президентом против его воли, чтобы избавиться от него, так как эта должность обыкновенно убивает политическую деятельность человека, но вышло, что он продвинулся как раз туда, куда хотелось попасть, и куда ему чуть было не закрыли дверей».

Теодор никогда не скрывал, что ему нравилась «великолепная кафедра»: президента не утомляли долгие часы работы, когда он диктовал, размышлял, читал, принимал решения. Рузвельту доставляли очевидное удовольствие встречи с министрами и конгрессменами, нескончаемые обсуждения, бесконечное проставление своего автографа на несметном количестве документов и, уж конечно, проникновенные беседы с посетителями, журналистами, иностранными гостями. За всей этой пестрой чередой событий в Белом доме важно не упустить главное: создавая новый облик исполнительной власти, предлагая множество реформ, произнося сотни речей, Теодор Рузвельт старался привить быстро меняющейся республике чувство ответственности, соразмерное ее мощи и стоящими перед нею вызовами нового столетия.

В 1907 году 26-й президент США впервые употребил в государственных документах термин «консервация», означающий развернутую стратегию, направленную на сбережение недр земли, ее флоры и фауны. В начале прошлого столетия концепция охраны природы была незнакома гражданам Америки и казалась очень далекой от их повседневных потребностей и желаний. Естественные ресурсы огромной страны казались неисчерпаемыми, а прагматичный дух капитализма не допускал ни малейших сомнений в праве человека брать у природы все, что ему заблагорассудится. На стыке веков американец энергично открывал, покорял и обустраивал мир, был самоуверенным властелином континента, глубоко убежденным в том, что не следует ждать милостей от природы.