Рубикон Теодора Рузвельта

Последние месяцы Рузвельта в Белом доме были очень далеки от гармонии. «Lame duck», «хромая утка» — состояние, знакомое политику, покидающему высокий пост. Теодор перестал быть опасен, ибо давно объявил, что не станет избираться заново. Боссы собственной Республиканской партии и консервативные законодатели («капитолийские старцы») постарались взять реванш. Антирузвельтовскую группировку возглавил влиятельный сенатор-республиканец Нельсон Олдрич, тесть Рокфеллера-младшего, председатель сенатского Комитета по финансам. Против президента было возбуждено два судебных процесса. «Диктатора» Теодора обвиняли в злоупотреблении полномочиями в случаях отчуждения земель в государственное пользование. Оба дела дошли до Верховного суда в 1910 году, и в обоих случаях окончательное юридическое решение было вынесено в пользу Рузвельта.

Последнее президентское послание Теодора Рузвельта американским законодателям было зачитано в полупустом зале. По существовавшей тогда традиции президент не обращался к Конгрессу лично — его послание читал секретарь. Присутствовавшие «слуги народа» во время чтения занимались своими делами, беседовали, некоторые демонстративно углубились в газеты.

В начале 1909 года Конгресс отверг план Белого дома по установлению государственного контроля над электростанциями на реке Миссури (президент противился передаче в частные руки водных ресурсов страны). TR поднял брошенную из Капитолия перчатку, и наложил вето на решение Палаты представителей. Тогда конгрессмены переключили внимание на «карман» президента, затребовав подробные отчеты министерства финансов по ряду проектов. Когда Рузвельт решил опубликовать обширные доклады о деятельности его администрации, нижняя палата попросту отказалась выделить средства на их публикацию.

Многие законодательные инициативы, исходившие из кабинета «хромой утки», даже не рассматривались на Капитолийском холме. «Безумный Теодор» должен был кануть в политическое небытие. Под самый занавес Рузвельту нанесли весьма чувствительный репутационный удар: в Палате представителей поставили на голосование вопрос о запрещении президенту впредь назначать федеральные комиссии или создавать какие-либо ведомства без санкции Конгресса.

Фанфары поражения

За десять дней до окончания президентского срока, в феврале 1909 года, Рузвельт встречал в нью-йоркской гавани эскадру из 16 боевых кораблей с 12 тысячами моряков, возвратившуюся из дальнего плавания. Приветственный грохот артиллерийского салюта озвучил его персональный триумф. Четырнадцать месяцев назад Конгресс отказался выделить деньги на рузвельтовский проект кругосветного похода. Президент сказал, что отправит американские корабли невзирая на убеждения джентльменов с вашингтонского холма, и пусть они затем решают, выделять ли средства на возвращение флота домой.

Идущий вокруг земного шара «Большой белый флот», названный так за мирный цвет, в который были выкрашены корабли, донес до всего мира президентское послание: Соединенные Штаты вышли из континентальной колыбели на международные просторы. Как выразился сам Рузвельт, глядя на бороздившие океаны американские линкоры, он не может представить себе более яркую заключительную сцену своего президентства.

Немецкий историк Рагнхильд Фибиг фон Хазе писал: «Благодаря личной целостности, жизненной силе, энергии, политической близости к реальности, знанию мира и дальновидности, он обладал харизмой, которая перекрывала его слабости и сделала одним из популярнейших президентов США. В историческом сознании он представляет восхождение Америки к статусу мировой державы».

Когда «Великий Теодор» покинул Вашингтон, ему было всего пятьдесят лет — возраст, в котором многие кандидаты в президенты только помышляли об избрании. В марте 1909 года глава гигантской стомиллионной республики превратился в частное лицо.

Слово «отставка» мало подходило для энергичного полковника. Ему открывались любые возможности: популярного политика зазывали частные компании и крупнейшие издательства, он мог стать конгрессменом или же президентом престижного университета. Вполне в духе викторианского джентльмена Рузвельт любил Сагамор Хилл, семью и уют, свой кабинет и обширную библиотеку, распорядок дня, дающий время для работы и отдохновения. И при этом не проходило и нескольких месяцев, как полковник, человек азартный и непоседливый, бросал привычный круг и рутину, чтобы, испытав чувство свободы, пуститься в далекое и нередко опасное, сопряженное с тяготами и треволнениями путешествие. Очередное предприятие сулило встречи с дикими животными, коварными реками, непроходимыми лесами. Но именно таким его запомнили современники.