Рубиновый лес. Дилогия

– Госпожа, позволь узнать из первых уст, зачем вы с Солярисом прибыли в Сердце? – спросил Сенджу неожиданно, пока мы протискивались друг за другом мимо каменных изваяний. – Несмотря на то что случилось восемнадцать лет назад, драконы не станут гоняться с вилами за людьми, попавшими на их остров, но у них само собой возникают вопросы. Слышал, ты хотела воссоединить Соляриса с его с семьёй… Это так? Благородное, но весьма странное желание для наследницы престола.

– Я всегда была и благородной, и странной, – ответила я невозмутимо, скользя ладонью по петроглифам, царапающим кончики пальцев. – Но я совру, если скажу, что всё дело только в воссоединении Сола с семьёй. На самом деле, как наследница трона, я хотела бы искупить вину своих предков… и вернуться к тому, с чего мы начали. Вернуться к миру.

– Хм, что же… На свете нет ничего невозможного. Если бы не Дейрдре и не человеческая форма, которую мы приняли благодаря ей, всего этого бы не существовало. Мы бы так и не узнали, сколько возможностей открыто перед теми, кто полагается на разум, а не на инстинкты, – сказал Сенджу, тоже проводя ладонью по тому, что он назвал фреской – усовершенствованной формой живописи, которой драконов тоже обучили люди. – Именно поэтому мы возвели в честь Дейрдре то, что вы называете неметонами. В самой высокой точке Сердца – кроме неё и прошлых Старших, из окаменевших тел которых выложен этот пик, никто не живёт настолько близко к небу. Мы посчитали, что она достойна этой чести. Милая Королева Бродяжка…

Сенджу отзывался о ней с такой правдоподобной нежностью, словно это была единственная эмоция, которую он умел до сих пор испытывать по-настоящему. Надеясь, что так и есть, я прошла вперёд, когда Сенджу и Кочевник пропустили меня внутрь треугольной комнаты. По её периметру рядами стояли колонны – тонкие, знакомого цвета топлёного молока и почти не оставляющие пространства меж друг другом, как зубы. С потолка же свисали свечи, перемотанные золотыми нитями. Они не капали воском, не шипели и не плавились, но горели морским бирюзовым светом, как планктон на дне Кипящего моря. От них по усыпальнице растекался душистый травяной дым, похожий на полынь и вербену, окутывая мраморную статую Дейрдре в драгоценной короне – точь-в-точь такую же, какая была установлена в тронном зале Столицы.

Прямо перед ней возвышался прямоугольный монолит из белого мрамора, расписанный серебряной сетью, перед которым я и застыла.

– Как он погиб? – спросила я едва слышно, глядя на могилу принца Оберона. Даже Кочевник при этом хранил несвойственное ему молчание, оставшись ждать снаружи у фресок.

– По одной из версий, принца убил кто-то из сородичей, чей детёныш истёк кровью у него на руках, а по другой – кто-то из его же купцов, прибывших с караванами. Тело Оберона нашли лишь спустя пару дней. В результате бойни все улицы были завалены трупами – и торговцев, и драконов, и детей…

– А до или после Молочного Мора ничего странного больше не происходило? – Я обернулась на резную арку, в которой стоял Сенджу, склоняя голову вбок. Его завитые рога, покрытые такими же перламутровыми многоцветными чешуйками, какие выглядывали из-под рубахи на спине, почти задевали свечи, подвешенные к потолку. – Может быть, вы видели вёльву, прибывшую вместе с купцами в тот день? Или кто-то из сородичей вёл себя странно?

– Поскольку меня там не было, не могу сказать наверняка. Наука хоть и удивительна, но, увы, всё ещё не позволяет видеть прошлое, как ваш сейд.

– Так вас не было в городе, когда случился Молочный Мор? – нахмурилась я.

Он лениво кивнул.

– Драконы в ту пору сторожили не только Сердце, но и остальные девять туатов. Мы должны были защищать сородичей от охотников и контрабандистов, пока Оникс не исполнил свою часть договора.

– Какого договора?

– Того, ради которого мы помогали ему в завоеваниях.

Я передумала оставаться в усыпальнице и вернулась к её входу, чтобы оказаться с Сенджу лицом к лицу. Всё такой же улыбающийся, неживой и живой одновременно, он вопросительно смотрел на меня, пока я собиралась с мыслями и пыталась поверить в то, что так долго упускала из виду, но что было так очевидно.

– Вы помогали моему отцу в завоевании Круга? – прошептала я.

Сенджу кивнул, и один этот кивок уничтожил меня изнутри. И собрал заново.

Немые берсерки, армия которых прославилась на весь Круг, но которые начали постепенно исчезать друг за другом, как только закончилась война. Берсерками их прозвали вовсе не просто так – они сражались без усталости голыми руками и не чувствовали боли. Вместе с вёльвами войско Оникса представляло собой непобедимую орду. Он покорил восемь туатов всего за несколько лет, в то время как даже Дейрдре воевала с одной королевой Керидвен больше пяти. В ту пору все восхищались Ониксом – его отвагой, искусством владения мечом, способностью воспитывать настоящих сынов Медвежьего Стража… Но что, если в этом не было никакой его заслуги? Если он просто купил эту армию и составляли её вовсе не люди, а те, кто и говорить-то на общем языке не умел, потому и молчал, притворяясь немым?