Рубцов возвращается

Долго все старания ищеек шайки разыскать местопребывание молодого Карзанова были тщетны. Наконец, одному из них удалось проследить за Голубцовым, когда он заехал к мисс Эдвардс. Ловкий мошенник явился через заднее крыльцо, к прислуге артисток, живших уже на отдельной квартире, под видом ярославца с бельем, продал кухарке несколько аршин баснословно дешево. Явившись на другой день, он был принят уже как приятель. К нему вышла старая няня, ходившая за маленьким Карзановым, и та не могла не утерпела чтобы не купить почти за даром дюжину платков. Ярославца напоили чаем, и при этом старая няня рассказывала подробно о своей заграничной жизни, словом, личность маленького Карзанова, скрытого под фамилией Эдвардс, была открыта, и ищейка, за верную службу, получил от Васьки-Волка целую сотенную.

Это открытие случилось как раз в тот день, когда Рубцов появился в Петербурге, после трехлетнего отсутствия… Прямо с дороги поехал он в Европейский отель и без труда отыскал Ольгу Дмитриевну, приехавшую двумя днями раньше.

Он уже дошел до двери, хотел было взяться за ручку, но какая-то непонятная сила удержала его, он схватился за голову и бросился в свой номер.

Глава ХХVIII Похищение

Представление в цирке Чинизелли было в полном разгаре.

Первое отделение только что кончилось, и толпа публики теснилась у входа в конюшни и вдоль проходов, оставленных между стойлами. В коридоре, ведущем в уборные артисток. Поминутно сновали то лица, участвующие в представлении, то статисты, то танцовщицы, участвующие в феерии.

Один из статистов, сильно загримированный и с наклеенной бородой, казалось, не сводил глаз с двери, за которой переодевались для представления сестры Эдвардс. Их номер должен быть идти вторым, во втором отделении, и они, еще до конца первого отделения, ушли одеваться.

Почти одновременно с ними встал и вышел из крайней ложи плотный, высокий брюнет, в темном пенсне и длинной николаевской шинели с бобровым воротником, и направился к выходу.

У самого подъезда ему встретился молодой человек, очевидно, давно уже дожидавшийся здесь. Они пошли по направлению к Большой Итальянской. Лихач на вороном рысаке ехал сзади.

– Ну, что нового? – спросил господин в пенсне: – видел Ваську-Волка?.. Что он говорит?

– Ваську теперь, Василий Васильевич, и рукой не достанешь, сам атаманствует, какие слова говорит, стоило бы за них – промеж глаз!

– Получит… – как-то глухо отозвался тот, которого его собеседник называл Василием Васильевичем, а мы будем звать Рубцовым, так как это был он, собственной персоной. Не решившись вечером беспокоить Ольгу Дмитриевну и крайне опасаясь всякой каверзы со стороны Клюверса, против Голубцова и маленького Карзанова, он тотчас же направился к Голубцову. Не застав его дома, он на лихаче помчался к сестрам Эдвардс. Ему сказали, что они в цирке, с маленьким братцем. Рубцов знал, кто этот маленький братец. Отправив своего подручного «француза» поразведать, что делается в его бывшей артели, Рубцов направился в цирк, сначала приведя свою физиономию в неузнаваемый вид. В цирке он без труда узнал молоденьких американок и с радостью увидал, что маленький Карзанов сидит с ними в ложе.

Следовательно, все было благополучно: он приехал вовремя, любопытство его было удовлетворено, и он вышел из цирка вполне довольным.

– Да вот еще что, Василий Васильевич, – докладывал ему «француз»: – «Петух», да «Семен-Горемыка», мне сию минуту прохвастались, что дельцо у них затевается одно, по пяти сотенных на брата обещано, ребенка красть будут.

Рубцов насторожился. Он вспомнил, что «француз» не знает о его бывших отношениях к Карзановым.

– Говорят, нужно одного маленького мальчонку стянуть, да так, чтобы словно в воду, ни следов, ни крови.

– Кого же, наконец?.. – нетерпеливо перебил Рубцов.

– Да тут у каких-то, не то англичанок, не то американок, братишко маленький есть… Его…

– Когда же решено красть? – быстро переспросил Рубцов, чувствуя, что у него сердце защемило страшным предчувствием.

– Да сегодня, из цирка, и мне предлагали, чтобы я был, при разъезде и пошел оттеснить англичанок, пока «Горемыка» да «Петух» укатят с ним в карете.

Рубцов не слушал более своего собеседника, он сделал ему только знак следовать за собой и вскочил на превосходного лихача-рысака, с обеда, ездившего с ним…

– Слушай, Парфен! – сказал он наезднику: – сослужи сегодня службу… Во всю жизнь не раскаешься…

– Рад служить, Василий Васильевич, – осклабился лихач: – сам черт на буйном ветре моего «Витязя» не обгонит…

– Ну, так слушай, я опять в цирк, выйду с актерского подъезда, ты уже будь наготове… махну рукой – будь здесь.

– За мной! – шепнул он «французу» – и они оба исчезли за дверью, ведущей в актерский подъезд цирка.