Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Эрей проверил обереги, разложенные по углам камни, посох и пристроенный рядом – руку протянуть – старый дедовский меч, любимый клинок из прошлой, человеческой жизни. Зажег благовония из смеси белены, болиголова, опия и мандрагоры. Тяжелый дурман поднялся из лампады, медленно, вязко разлился по комнате, коснулся тела в первом очерченном Круге, осел росой на серебряных цепях. Покоряясь тихому щелчку пальцев, цепи опали на пол, и плащи расползлись в стороны юркими змеями, обнажая окровавленное тело с раздувшимися буграми мышц.

Только теперь маг позволил себе взглянуть на то, что осталось от Бертрана.

Тот самый гвардеец, что охранял покои государыни и был приставлен ею к Милине И-Дель Фабро, скалился в потолок жутковатой улыбкой, и на щеке еще темнела ссадина от удара Эрея. Скверно, Княже, как скверно-то! Гвардеец был молод; насколько понял маг, Гонт собрал в своем отряде молодых, скорых на подъем и атакующие действия дворян, не отягченных чинами и веригами регалий. Темному было жаль, да, пожалуй так, жаль красивого лихого парня, попавшего в игру Сильных мира сего списанной пешкой. Пожертвовали, разменяли, забыли. Не заметили. Слаб оказался человече, сам подставился, сам в ответе. Недосуг считать потери.

– А ведь он успел обнажить меч! – глухо прошептал Дар Гонт с балкона. – Правая рука искалечена, пальцы резали, сволочи, пытаясь выдернуть рукоять. Берт, что же ты так, чертяка…

Маг согласно кивнул, потом стер из сердца оттенок эмоции и трижды ударил посохом об пол.

– Во имя Возвращения Господа нашего и во имя мук осужденных и проклятых, повелеваю и приказываю тебе, дух покойного Бертрана, исполнить мои пожелания и повиноваться сим священным обрядам под страхом вечной муки! Восстань, восстань, повелеваю и приказываю тебе!

Тело Бертрана дернулось, заворочалось, уцелевшие пальцы заскребли по полу, но почти тотчас гвардеец вновь застыл на гранитных плитах.

Маг осторожно приблизился к трупу, вложил в остатки правой руки плошку с вином и мастикой, поджег и девять раз коснулся тела посохом.

– Заклинаю тебя, дух покойного Бертрана, восстать и отвечать на мои вопросы так, словно питал бы ты надежду на покой благословенный в садах Седой Девы и на избавление от всех твоих скорбей. Слезами Господа, пролитыми за тебя, заклинаю и повелеваю тебе восстать и держать ответ!

На этот раз Бертрану удалось приподняться и уставиться незрячими глазами на плошку с вином. Чадный жертвенный дым питал силы погибшего воина, ноздри его трепетали, различая больше запахов, чем при жизни, но он медлил, не вставал, точно, угодив в западню, до Возвращения Бога решил обдумывать следующий шаг. Он лежал на полу и тянул время, и время трещало, выгибаясь тетивой лука, чтобы сорваться со свистом, внахлест по пальцам, полететь безоглядной стрелой…

– Держат его, – пояснил Эрей. – Плохо.

– Бертран, мать твою! – рявкнул вдруг Дар Гонт, обнажая меч. – Подъем, дубина, не слышишь: тревога во дворце!

Мертвяк дернулся, зашарил в поисках меча, не нашел, подскочил так, виновато понурившись перед капитаном.

– Уже лучше! Сми-и-и-ррно!! Отвечать на вопросы господина советника!

– Есть, командир! – глухо согласился Бертран, едва ворочая распухшим языком. И медленно, на пятках, повернулся к Эрею.

Мертвяки говорят плохо, соображают долго. Предстояла презабавная игра в отгадки односложных ответов, и маг улыбнулся:

– Ты шел к девушке, солдат?

– Так точно!

– Ты увидел эту девушку?

– Так точно!

– Красивая?

– У!!! – мертвяк осторожно качнул головой.

– Понял: уже страшная. Уже злая. Кто был с ней?

– У!!! – Бертран в ужасе отшатнулся и прикрылся руками с буграми распухших пальцев.

– Оборотень?

– У!!! Так точно!

– Ясно. Сначала он был человеком, потом обернулся. Волком?

– У!!!

– Медведем? Рысью?

– УУУ!!!

– Нет? Ладно, скоро сами увидим. Дальше ты умер?

– Так точно!

– Тебя поднимут против меня?

– Так точно! – в безразличном голосе трупа неожиданно мелькнули хищные, довольные нотки.

– Значит, меня дожидались, расчетливо. Ты слушаешь, побратим?

– Так точно! – буркнул призадумавшийся Викард. – Тьфу ты, слушаю! Не нравится мне все это, братко, отпускай уже бедолагу, до полуночи рукой подать.

– И то дело. В награду за верную службу, за исполненный долг перед Господом дарую душе твоей покой, да отлетит она в царствие Седой Девы чистая, незамутненная, душа воина, погибшего в битве! Да будет так! – Маг трижды коснулся посохом тела, трижды ударил в пол, трижды очертил круг над головой Бертрана.

Тот медленно, на пятках повернулся к командиру.

– Справился, Берт, – с невольной дрожью подтвердил Гонт. – Так держать, солдат! Теперь иди с миром, отдыхай, не печалься. Все там будем, ох и выпьем!

Гвардеец счастливо улыбнулся капитану и рухнул на пол, закатив глаза.

Дар Гонт отвернулся, пряча слезы, жадно глотнул из предложенной хмурым Викардом фляги, закусил губу:

– Вы отстояли его душу, советник?

– Да.

– Почему-то мне хочется сказать «Спасибо».

– Хочется – скажите.

– Твоя правда, братко: что себя неволить? – как-то нервно хмыкнул Викард. – Пять минут до полуночи, приготовься. Ты уверен в том, что творишь?