Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Над суровыми кряжами, покрытыми ледниками, – туман? Или дым? Над Сельтой, Олетой? Над Олетой, черт возьми. Дым. Над Олетой. Ю-чиньский ветер гонит его в сторону Мельт.

С низкой балки, приютившей мага, открывался хороший вид на Инь-Чиань: башня, переделанная в обсерваторию, на деле была сторожевой, дозорной; здесь до сих пор висело било и хранился сигнальный хворост. Эрей всматривался до рези в смоляных глазах, но не уловил и намека на туман, а значит…

– К бою! – резко крикнул он побратиму, смотрящему на тлеющую в извести груду мяса и костей и вдумчиво скребущему бороду. – Атака с воздуха!

Викард недоуменно вскинул голову, прищурился, пытаясь в облаке извести разглядеть побратима, а разглядев, расхохотался, выставив вверх большие пальцы. Дар Гонт, хоть и был потрясен, сохранил рассудок; капитан, верный солдатской привычке, принял предостережение всерьез и обернулся к Мельтам с мечом в руке. Да еще и монаха заслонил, оттеснив вглубь балкона.

Впрочем, приказ Эрея относился не только к людям.

С крыши, с чердака, с окрестных шпилей цитадели, галдя на все лады, собралось крылатое воинство; нетопыри и вороны, покорные воле мага, выстроились в каре, оставив в укрытии резервы, и приготовились держать оборону.

Атаки вражеских летунов не последовало. Лишь вдалеке, за городской стеной погалдели, прокаркали неясные тени, покружили устрашения ради – и сгинули. А к крылатым защитникам цитадели присоединился довольный Дэйв, смачно хрустевший вороньим крылышком.

«Вернулся, бродяга. Отпустила тебя Лорейна, добралась. Уже камень в руке на удачу!»

Повеселевший маг посмотрел в сторону Олеты и скупо дернулся на балке:

– Может, передохнём? – вполголоса спросил он, не сомневаясь, что будет услышан. – Сколько можно громы друг в друга метать?

– Что, уже можно расслабиться? – так же тихо спросил Викард. – Ну как знаешь, я бы и вправду поспал. Хей, Бабник! Эрей командует отбой, слышишь? Ты можешь спать и держать Круги одновременно? Их до рассвета снимать не положено…

Маг не слушал болтовню побратима; там, над Олетой, что-то творилось, собирались тяжелые тучи, готовясь пролиться свинцовым дождем, мрачные, клубящиеся в раструбах черных смерчей. Что ответишь, Сильнейший? Что припасешь в рукаве? Остановишься? Кинешь джокера? Самого Грифа пришлешь Бабнику на изучение?

Мощная разветвленная молния, ослепительная, гневная, ударила с земли в рваные тучи, разметала их в клочья, развеяла; изменившийся ветер принес соль угрозы, предупреждение, и людям стало не по себе, и монах побледнел, стискивая пальцы на жезле, а Викард приготовился к бою. Эрей не стал рисковать; исподволь влив в последний, очертивший башню Круг толику своей Силы, он пропел заклятье Двойного Щита и закрылся от взгляда Сильнейшего. Хотя по правилам магического поединка молния, ударившая в небо, означала перемирие. Временное перемирие по обоюдному согласию сторон.

Теперь можно было немного поспать.

До рассвета, уже стучавшегося в окна.

Так и задремали: Эрей – на балке, примотав себя серебряной цепью, Викард сотоварищи – на балконе, с оружием в обнимку.

Проснувшись ближе к полудню, они не обнаружили на полу тела, но адская смесь кислоты и извести издавала странный пронзительный запах, от которого выворачивало наизнанку. Дотошный Викард разминки ради поворошил кочергой в вонючей куче, нашел пару недошедших косточек и кусок свалявшейся шерсти. Не поленился, сбегал вниз за новой ретортой, залил останки кислотой, загасил известь, – и все это под очистительную молитву в исполнении заспанного Истерро. Капитан Гонт в этой суете участия не принимал, сидел хмуро, кусал губы, исподлобья наблюдая за варваром и монахом. Лишь когда Эрей особой лопаткой собрал кашеобразный состав в серебряную урну и надежно запечатал железной печатью, отчитав положенные заговоры, капитан мрачно спросил:

– Что вы намерены делать с прахом, господин советник?

– Отдам Истерро, – обозначил улыбку маг и продолжил уборку.

– Видите ли, капитан, – задушевно откликнулся Истерро, предупреждая новые вопросы, – ради вашего друга мы решили сделать исключение. Урна простоит в Светлом Храме три дня и три ночи, в течение которых я обязуюсь в должные часы читать молитвы и творить обряды. По прошествии означенных дней приводите приятелей, родичей покойного: мы захороним прах на святой земле, как прах воина, погибшего с оружием в руках.

Дар Гонт долго смотрел на Истерро, силясь обнаружить подвох в благостной речи, потом перевел взгляд на Эрея. Тот пренебрежительно дернул плечом, отклоняя обвинения в благородстве. Прах хоронили на территории Храма ради его личного спокойствия, маг и не пытался этого скрывать, он не знал, как ведут себя сожженные мертвяки-грифоны, и не хотел рисковать. Дар Гонт это понял, почти сразу, оценил он и желание Истерро преподнести хорошую новость как знак симпатии. Капитан подумал, хмуря брови, и сказал вполголоса: