Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Рандира улыбалась подданным и, хотя была бледнее обычного, успела позабыть о ночных кошмарах. Император недовольно щурился на солнце; вторя ему, Варт Даго-и-Нор клевал носом в кресле и отчаянно зевал в широкую ладонь. Ночная суета вокруг государыни не прошла мимо селтов: люди Эмберли стояли стражей неподалеку от покоев Императрицы и подали сигнал тревоги командиру, задержавшемуся во дворце. Горячий селт тотчас явился и взялся лично помогать Эрею, подняв большую часть своего гарнизона, и угомонить его стоило магу неоправданно больших усилий. Спасло ситуацию лишь появление старого Варта, который, вняв увещеваниям мага, сменил сына на посту и решительно погнал юнца спать и набираться сил перед главным сражением. Но вот удалось ли Эмберли уснуть, оставалось загадкой. Впрочем, как небеспочвенно подозревал Эрей, сопернику Даго-и-Нора, Дарителю, тоже не пришлось спать в эту неспокойную ночь.

Герольды объявляли имена рыцарей и приглашали их на ристалище. Доблестные герои турнира выезжали в круг, показывали себя, красовались перед трибунами и направляли коней к специально воздвигнутым барьерам, на которых уже держались щиты с гербами зачинщиков.

Тем и славен был последний день императорского турнира, что с одной стороны допускались к нему лишь избранные, показавшие себя в битвах, снискавшие славу и почет, а с другой стороны в поединке мог принять участие любой желающий, даже рыцарь безродный, не сражавшийся в основном состязании по причинам личным или государственным.

Фаворитами по-прежнему были Эмберли Даго-и-Нор и Даритель, сумевший на протяжении турнира сохранить инкогнито, соблюсти тайну и накалить интерес публики до предела. Все жаждали повторения давешнего поединка, способного выявить истинного победителя, ибо никто не верил всерьез, что найдется смельчак, способный бросить вызов вождям.

Поначалу все шло обыденно. Охотники из оставшихся не у дел воинов били копьями в щиты тех, кто выглядел послабее, сшибались, падали, иногда доходило до мечей. Доблестный селт Тирп Де-Шоллер сумел выбить из седла зачинщика из ферров, чем снискал овации заскучавших трибун и признательность самого Варта Даго-и-Нора. Тот одарил победителя повышением в чине, что не только в Сельте служило лучшей наградой воину, и, слегка очнувшись от дремы, остановил задумчивый взгляд на Викарде. Возможно, сказалась бессонная ночь, притупившая разум и осторожность, возможно, селту захотелось поддеть несостоявшегося союзника, но Варт обратился к Рваному Щиту с упреком:

– Вот этот молодец, суровый брат мой, давеча похвалялся явить нам воинское искусство варваров. А сегодня, когда судьба дает ему шанс, вновь жмется за твоим креслом, изображая оруженосца с усердием, достойным иного шута. Нам, право, любопытно узнать, что же это за школа, взрастившая столь отважных воителей!

Допущенные в императорскую ложу воины сдержанно засмеялись, Рандира покраснела от обиды, сжала кулачки, но краткий жест Эрея удержал ее на месте. Сканваны неодобрительно зашумели, готовые сами кинуться на ристалище.

Ральт нахмурил брови и кратко глянул на Викарда. Великан улыбнулся и повел могучими, стосковавшимися по делу плечами:

– Ну дозволь, вождь! – пробасил он, склоняясь к Ральту. – Дозволь, государь! – протянул он молящую руку к Императору.

– Иди уже! – отмахнулся грозный сканван. – Сами напросились, будут знать, как порочить святое место! Покажи, на что способны подмастерья Скалистого острова.

Император кивнул. Что до Эрея, тот счел долгом предупредить побратима:

– Смотри, тебе придется драться по правилам Ю-Чиня.

– А мне единый черт, как драться! – весело возразил Викард. – Могу и по правилам! Благослови слугу своего, государыня! – он склонился перед Рандирой и протянул к ней двуручник.

– Не слугу я благословляю, а друга и заступника! – искренне поправила его Императрица и осенила меч великана Единою Чертою.

Викард, загодя облаченный в легкую, но прочную кольчугу работы славных росских мастеров, тотчас надел гардский шлем с кольчужной бармицей и легко махнул через перила ложи прямо на ристалище.

– Он собирается биться в этом колпаке без забрала? – изумился Линар, до того избегавший колкостей и иных комментариев. – Воины Инь-Чианя либо безумцы, либо отчаянные храбрецы.

– Одно другому не мешает, – пожал плечом маг и больше на разговоры не отвлекался.

Богатырь между тем громким свистом подозвал любимую кобылу. Крапчатая, нетерпеливо бившая копытом у ограды ристалища, вырвала повод у младшего конюха и помчалась к хозяину, сверкая на солнце доспехами. Кобыла не слишком жаловала все эти блестящие штуки, призванные защитить бока, но лишь утяжелявшие и без того нелегкую ношу, но покорно облачалась в них всякий раз, когда хозяин видел в этом нужду. Она была на редкость выносливой и сильной и даже не присела, когда Викард вскочил в седло, направляя ее в угол ристалища. Выбрав в избытке копий копьецо по руке, инь-чианин развернул кобылу и погнал к зачинщикам.