Рудобельская республика

— А отец прав. Смотрите, хлопцы. Вот мост. Справа и слева залягут два отряда, третий перекроет дорогу. Как только они втянутся в этот мешок, — Соловей обвел карандашом три стороны квадрата, — мы его и завяжем. Удирать одна дорога — на мост. А тут мы им дадим жару.

— Когда побегут, шарахнете парой гранат по мосту, — сказал Максим, — тогда им — крышка.

— Дело говоришь. Подумаем и об этом. А завтра до рассвета выводите свои отряды с лопатами в ольшаник, начнем окапываться. Как, дядька Архип, по зимнику еще можно пройти?

— На лошадях навряд. А пешком переберешься: снег слежался и примерз, — ответил Соловью старик.

…Утром, еще затемно, перепрыгивая через промоины, полные воды, на ту сторону Птичи по зимнику перебирались Роман Соловей с дочкой Марылькой. За плечами несли по котомке гречки. Если вдруг и остановят, скажут, что идут на крупорушку.

Но никто их не остановил. Легионерам было не до них. Они отъедались на даровых харчах у холопеничской пани, таскали из винокурни свежий спирт, собирались веселыми компаниями, пили и тоскливо пели:

Вруть Ясеньку с тэй военки, вруть…

Не хотелось им подставлять головы под мужицкие пули, рисковать жизнью, да и никто из них толком не умел воевать. Охранять панские усадьбы они умеют. И пожить на всем готовом каждый горазд. Вечерами в просторный зал панского дворца офицеры привозили молодых дебелых шляхтянок из соседних хуторов и застенков, щелкали перед ними каблуками начищенных сапог, звенели шпорами, до самого утра кружили в вальсах и мазурках разрумянившихся толстозадых временных невест и паненок. На ночь выставляли охрану вокруг замка и спокойно отсыпались. Офицеры — в панских покоях и флигелях, солдаты — в батрацких избах.

Когда паны еще спали, Роман Соловей зашел в кузницу к Янису Гайлису. Старый латыш прожил век и оглох в панских кузницах, согнулся под тяжестью молота, поседели голова и усы от забот и нужды, и только глаза были ясные и добрые, как у ребенка. Янис знал Романа с молодости: они вместе батрачили в поместье Иваненки, по соседству корчевали вырубки и оба когда-то засматривались на красивую веселуху Луизу. А когда она не послушалась родителей и пошла замуж за Соловья, Янис не раз хотел встретить мешковатого Романа на узкой лесной дорожке, но никак не выпадало. Хотел, да и сам избегал этих встреч. Он успокоился только после своей женитьбы. Луизы давно нет на свете. Повырастали Романовы и Янисовы дети. Теперь у каждого свое горе. Романов Костик, убегая из румынского плена, дополз до своих окопов и погиб в первом же бою, а Янисов Донат сложил голову под Перемышлем. Встретятся старики, погорюют, повздыхают и разойдутся. А теперь не так-то просто и встретиться: Янис — под поляками, а Роман на той стороне, у большевиков, где всем командует его старший сын.

Поэтому и удивился Янис, увидев на пороге кузницы Соловья с Марылькой.

«Лабдиен», — оба поздоровались по-латышски, бросили свою ношу у порога. Роман пожал черную шершавую ладонь кузнеца и сразу взялся за отшлифованную сотнями мужицких рук ручку — стал раздувать большой кожаный мех. Загудел горн. Янис ласково посмотрел на невысокую стройную Марыльку. Она была чуть темнее матери, а так — вылитая Луиза. Насупил брови и спросил у Романа:

— Чего это вас нелегкая принесла? Увидят легионеры и всыпят по «двадзесце пенць»[17].

— Ты ж, может, не продашь, откуда мы? А на лбу ни у кого не написано, какой он: красный или белый. Морщак и армяк — одна хворма и тут и там… Это ж наскребли в засеке трохи гречки да в крупорушку принесли.

Янис смотрел на Соловья и улыбался в желтые, прокуренные усы.

— Ты мне, Роман, хоть теперь голову не дури. Мы уже старые, и делить нам нечего.

Он взял мешочек. Приподнял его и взвесил в руке. Покрутил головой и засмеялся.

Марылька с тревогой следила за кузнецом.

Янис молча большим совком разгреб кучу угля.

— Все, что надо, можешь спрятать здесь, а гречку неси на крупорушку.

Прихватив гаечный ключ, он вышел во двор и начал подтягивать гайки на старом возу, посматривая по сторонам.

Роман с дочкой вынули из котомки восемь гранат, все их сложили в один мешок, сверху присыпали гречкой, завязали и загребли углем. Увидев, что все готово, в кузницу вернулся Янис.

— Говори, что дальше делать.

— Придет к тебе человек с ключом от этого замка, — Роман достал из кармана небольшой замок от сундучка, — ему и отдашь. Вот и вся твоя работа. Ключ подойдет, — значит, он.

Соловей отдал дочери ключ и помог забросить поклажу на плечо. Марыля вышла из кузницы и подалась в соседнюю деревню.

Роман подождал маленько, подкачал еще мехи, выглянул из дверей и подошел к кузнецу:

— Спасибо тебе, Янис.

— А ты не благодарствуй. Не тебе ж одолжение делаю. Да какое там одолжение? Давай иди. — И старый Гайлис не то обнял, не то подтолкнул в плечо Романа. — Если остановят, скажи, что был у женкиного свояка.

Роман, понурив голову, потопал к зимнику.

2