Руины веры

Как странно, прошло столько лет, а помню Верхний мир, будто бы и не было этого времени. Тем не менее, больше не воспринимаю его как свой дом. Но и Нижний мир за эти годы не стал моим домом. Говорят, дом там, где дорогие тебе люди.

При этой мысли невольно кошусь в сторону Райана, сидящего слева от меня, и быстро отворачиваюсь обратно к окну.

Пустое, Кэм. У тебя нет дома.

Флайер садится на специально оборудованной площадке. Вытягиваю шею, осматриваюсь. Здесь полно людей, мимо проносятся наземные машины, на похожие площадки опускаются одни флайеры, другие взлетают. Суета. Цивилизация. Жизнь.

Отстегиваемся и выбираемся наружу. Стоит ботинкам соприкоснуться с твердой поверхностью посадочной площадки, начинаю вертеть головой в поисках камер наблюдения. Их нет. Не удивляюсь, террористы не могли выбрать место высадки без подготовки.

Гил остался в доме, нас привез один Сантьяго. Он, как всегда, молчалив, смотрит грозно. На лице так и читается недовольство, что ему пришлось возиться с отрепьем, вроде нас.

— Здесь же, в семь вечера, — бросает он через плечо Райану, не потрудившись даже выйти. — На картах все обозначено, — после этих слов дверь автоматически закрывается, а флайер взмывает ввысь.

Вот и все. Понеслось.

Все заворожено замирают, провожая взглядами блестящий летательный аппарат.

— Ну, чего стоим? — торопит Кесседи. — Тут посадочная станция, не мешаем.

Курт растерянно отступает назад, и его тут же чуть не сбивает с ног наземная машина. Райан еле успевает дернуть его за куртку на себя, убрав с траектории транспорта.

— Об этом я и говорил, — шипит. — Не зеваем. Тут еще больше опасностей, чем “внизу”.

Курт стыдливо втягивает голову в плечи. Не спорит и не оправдывается.

Мы осторожно переходим дорогу, внимательно смотря по сторонам, и останавливаемся в уголке, чтобы никому не мешать.

— Курт и Олаф идут с Кэмероном, — распоряжается Кесседи и вручает мне три карты из пяти. — Кир, Рид, Рыжий — со мной.

Хмурюсь.

— Мы договорились встретиться в точке номер три, — возражаю. — Ты отдаешь эту карту мне. Как ты сам доберешься?

— Я запомнил адрес, — отрезает главарь Проклятых. И его тон не располагает к дальнейшим спорам.

Будь мы наедине, у меня нашлись бы пара-другая аргументов, но при остальных членах банды не в моих интересах ронять авторитет Райана в их глазах. Затыкаюсь.

После этого Кесседи достает из кармана и вручает мне несколько купюр и горсть монет.

— Должно хватить на дорогу и на обед, — поясняет. — Справишься? — вопрос персонально мне. Взгляд серьезный.

Это он к поручению в целом или к тому разговору, за которым мы встретили рассвет?

— Справимся, — отвечаю, намеренно использовав множественно число. Данное слово я намереваюсь держать.

— Вопросы? — взгляд Райана перемещается на Курта и Олафа. Те дружно пожимают плечами. Проклятые слишком растеряны и дезориентированы, чтобы мыслить и, тем более, говорить связно. — Раз нет вопросов, слушаетесь Кэма как меня. А ты, — снова мне, — отвечаешь за них головой.

Закатываю глаза, но сдерживаюсь.

— Помню, — бурчу.

— Тогда все. Времени мало. До встречи.

Райан разворачивается и уходит первым, забрав с собой близнецов и Попса. По дороге Брэд растерянно оглядывается. Банда разделилась, и для них это непривычно.

Выдыхаю. Так, надо собраться.

Убираю руки в карманы.

— Пошли, что ли?

Олаф и Курт переглядываются. Ну вот. Отвечаю за них головой, а они плевать хотели на мои слова.

— Значит так, — спешу внести ясность. Достаю карты из кармана. — Я сейчас отдаю их вам, и крутитесь, как хотите. Если не придете на это место вечером, заблудитесь, попадетесь, вас кто-то задавит, или вы сами упадете в канализационный люк — ваши проблемы. Хотите так, давайте так. Райану объясню, что иначе не вышло.

Проклятые снова переглядываются.

— Ладно, пошли, — соглашается Олаф, хотя и не пытается скрыть, что мое слово для него ничего не значит.

Замечательно.

***

Первая неприятность происходит при спуске в подземку. Для спуска предусмотрены три способа, на любой вкус: простой эскалатор, лифт с прозрачными стенами и аэродинамическая труба, для тех, кто не страдает клаустрофобией и спешит. В детстве труба была моим любимым средством передвижения. Эскалатор движется слишком медленно. А лифт — слишком скучно, для стариков.

По привычке, хранившейся все эти годы где-то на подкорке мозга, шагаю к аэродинамической трубе. Тут же останавливаюсь, потому что кто-то впивается пальцами в рукав моей куртки.

— Отпусти, — шиплю Курту. У него пальцы, как гвозди.

— Я не полезу в эту штуку, — бормочет. Лицо бледное. Глаза с ужасом смотрят на вход в трубу, в котором исчезают люди.

— Ты же уже летал на флайере, — напоминаю. — Понравилось? — кивает. — Так это менее опасно и куда веселее.

Курт отчаянно мотает головой. Отпускает мой рукав и отступает на пару шагов.

Ну, что с ним делать?

Мимо идет женщина на высоченных каблуках, в длинной шубе из черного сияющего меха и миниатюрным чемоданчиком в руке. Она доброжелательно улыбается, заметив наши передвижения.

— Приезжие? — женщина замедляет шаг. — Говорят, не везде есть трубы, как у нас. Вон там, за углом, лифт.