Рука в перчатке

В то время у тебя на уме было только одно. Ты принял великодушное предложение Джейн и покорно согласился отсрочить выполнение собственных обязательств исключительно потому, что готовился стать писателем. В ту зиму ты действительно написал два-три рассказа и даже прочел один из них Миллисент – к тому времени между вами установилась странная, нездоровая близость. Когда ты закончил читать, она сказала:

– Мне нравится, но я бы лучше…

Она никогда не отличалась красноречием.

А теперь перенесемся на два года вперед. Очередное судьбоносное проявление твоей нерешительности. Вы с Диком Карром сидели после футбольного матча в кафе на Шериф-стрит в Кливленде.

– Но тогда мне придется бросить сочинительство, – в сотый раз возразил ты.

Два твоих рассказа уже были опубликованы в одном чикагском журнале.

Тем временем Дик углубился в детали:

– Я собираюсь работать на Перл-стрит и хочу, чтобы мы работали вместе. Если бы папа не умер, когда я был ребенком, я, скорее всего, учился бы в Йельском университете и играл бы в поло, но увы. Я всегда вижу, где происходит настоящая драчка, и собираюсь принять в ней участие.

– Тебе ведь не нужно особо драться за место под солнцем, да? Это при твоих-то пяти миллионах долларов!

– А вот и нет. Старина Лейтон из банка не далее как вчера сказал, что бизнес уже второй год катится под гору. Сказал, нужна свежая кровь. Верно. Она у меня есть. И у тебя тоже. Мне предстоит адский труд: начиная с четверга весь год отстреливать этих старых ворон. И я хочу, чтобы ты был со мной. Видишь ли, мне принадлежит лишь половина акций, вторая половина у Эрмы. Сестра охотно предоставит мне управляться с делами при условии, что будет регулярно получать дивиденды. На следующей неделе я выдвину свою кандидатуру в члены совета директоров и стану президентом компании. Хочу держать компанию в кулаке. Бóльшую часть зимы я собираюсь провести на заводе в Карртоне, а ты тем временем будешь набираться опыта здесь, в офисе. Можешь для начала положить себе любое жалованье, разумеется в пределах разумного, – скажем, пять тысяч в год. Потом подберешь себе должность по вкусу. Само собой, кроме моей.

То была отрывистая, энергичная речь не мальчика, но мужа – Ричарда М. Карра. Это имя сейчас можно встретить в сорока справочниках. Он сказал тогда «в пределах разумного», хотя что там говорить: Дик сделал щедрое и абсолютно бескорыстное предложение. Сто долларов в неделю были для тебя настоящим богатством.

Вполне в стиле Эрмы было больше никогда не вспоминать о том эпизоде в саду. Во время своей первой поездки по Европе она, вероятно, по-прежнему собиралась рано или поздно прибрать тебя к рукам, а может, и нет. Твое любопытство довольно долго возбуждал ее неожиданный брак с человеком, которого она, по собственным словам, случайно подцепила где-то на пляже к востоку от Марселя.

И вот одним декабрьским утром она нежданно-негаданно открыла дверь твоего личного кабинета в Нью-Йорке. К тому времени ты уже стал казначеем «Карр корпорейшн».

– А вот и я! – сказала она. – Ну разве не глупо? Вернуться из Прованса в это время года! Должно быть, я старею. Если честно, домой меня привела мысль о Рождестве.

Вскоре выяснилось, что у Эрмы был еще один мотив. Не прошло и недели, как она заявила тебе, что сыта по горло играми в месье и мадам. Возможно, все так просто и было, но никак не объясняло, почему она снова выбрала тебя. С годами ты стал куда прямолинейнее, чем тогда в Кливленде, во время знаменитой сцены в саду, поэтому в то утро, когда Эрма сделала свое заявление, ты прямо в лоб спросил, почему она выбрала именно тебя.

– Понятия не имею, – жизнерадостно ответила она. – Неужели ты хочешь сказать, что недостоин меня?

Чтобы положить конец спорам, она взяла дело в свои руки, и уже следующей осенью наступила кульминация того, что газеты называют юношеским романом. Все благополучно завершилось, и тебе даже не пришлось участвовать в принятии каких-либо решений.

Не слишком-то похоже на портрет человека, способного решиться на отчаянный шаг. Что ты творишь? Собираешься сделать еще один жест в последней попытке произвести впечатление на самого себя? Женщина в квартире наверху в это не верит. Прошлой ночью она сказала:

– Да, я и вправду боюсь. Но не того, что ты способен меня ударить. Хочешь, назови это презрением, мне наплевать. У нас хорошо получалось то, чем мы здесь занимались, но я оставалась собой, а ты – собой. Так вот, сейчас ничего не изменилось. И не нужно пустой болтовни. Ты ведь знаешь, я всегда врала тебе и всегда буду врать. Да и ты ждешь от меня не правды, а чего-то совсем другого.

Глава 2