Руки моей не отпускай

Вот и беспокоилась о дочке-внучке, понимая всю нестандартность этого ребенка. Которая, кстати, подтвердилась со всей очевидностью, когда Асю попытались направить в спорт, разумеется, начав с художественной гимнастики. Ну, а с чего еще, в самом-то деле.

– Не пошло? – улыбался Ярославцев, с наслаждением слушая живой, полный эмоций, тонкой иронии и юмора рассказ Аси.

– Не совсем. Оно-то как раз пошло и даже весьма успешно, но, как выяснилось, я могла заниматься только тем, что меня по-настоящему увлекало, цепляло всерьез, что было интересно, и только при таких условиях во мне просыпалась упертость характера, воля и хотелось освоить это дело до всех тонкостей и нюансов. И напрочь отсутствовало тщеславие, которое бы будило в ребенке естественное для человека желание стать лучшим, соревноваться и побеждать. Что-то со мной было определенно не так – освоить дело, изучить досконально, до полного совершенства, чтобы владеть, как говорится, «на кончиках пальцев», это да, упрусь и буду только этим и заниматься и об этом думать, а вот соревноваться, чтобы взгромоздиться на пьедестал, – это нет, не интересно. – Она усмехнулась. – Выяснилось, что во мне нет достаточной воинственности, чтобы вызвать интерес к боевым видам спорта, и должного тщеславия, чтобы заниматься гимнастикой. Мамуля так и говорила всегда: «Данные великолепные: гибкость потрясающая, выворотность, пластика, конституция, все для чемпионки, и характер нужный, если во что упрется – сделает непременно. А амбиции, стремление к победе, цели стать первой, стать чемпионкой отсутствуют напрочь. – И вздыхала тяжко: – Ну что за ребенок».

– Замечательный, – улыбался Асе Василий. – Уверен, ты была потрясающе симпатичной девочкой, да еще с таким характером, – он усмехнулся. – Наверное, мама ужасно расстраивалась, что ты не пошла в гимнастику.

– Расстраивалась, – подтвердила Ася. – Да и папуля печалился и все вздыхал, глядя на меня безнадежным взглядом, надеялся сделать из доченьки бойца, но что тут поделаешь – девочка сказала «нет». Ну вот не уперлась мне эта гимнастика и борьба! К тому же я откровенно недоумевала, зачем постоянно выносить боль, травмы, заниматься до звезд перед глазами и обмороков, терпеть огромные ограничения и жесткую дисциплину, чтобы когда-то там, в неизвестном далеком будущем, возможно, стать чемпионкой. Ну, а коли нет, не станешь? Что тогда? Ведь девчонки приходят в гимнастику в пять-шесть-семь лет, в зависимости от конституции, и это адская жизнь, по-настоящему адская, чтобы чего-то достичь, требуется жить на износ, до постоянной крови. Они ничего другого не умеют и заточены только на эту цель, на победу. А бывает так, что в подростковом возрасте начинают нежданно вылезать какие-то предательские гены, дремавшие где-то там от прабабушек, и гибкая, тоненькая девочка вдруг «расползается» в кости. А травмы бесконечные, дисциплина, как в казарме, ограничения в еде годами, и вдруг ничего не получится. Всё? Трагедия всей жизни? Надеть простыню и ползти на кладбище? Не, страсти такие ради победы над всеми, это не про меня. А вот английским с бабулей я занималась с удовольствием, потому что язык мне как-то естественно дался, словно я его услышала и сразу запомнила, к тому же мы с ней английские сказки читали.

Одним словом, девочка Асенька со странным характером росла в полноценной семье, окруженная любящими людьми, для которых она, в некоторой степени, стала новым смыслом и радостью их жизни, свежим дыханием и второй молодостью. И всем им было замечательно и хорошо вместе.

Родители родные, Костя с Женей, дочь тоже не забывали и любили, но почему-то приезжали все реже и реже, деньги, правда, исправно переводили, и посылки присылали регулярно, и передачи с оказией с поездами или знакомыми, и звонили, разговаривали с Асей по телефону. Но что у них там происходило, чем они жили и как – оставалось непонятно. Женя ничего особо не рассказывала родителям про их с Костей жизнь, отделывалась успокоительными заверениями: «Все хорошо, все нормально».

Из каких-то важных новостей знали только то, что Костик работает в науке, Женя же, окончив отделение иняза, сразу же поступила на искусствоведческий на вечернюю форму обучения, это Костя посоветовал и направил. Живут они вроде бы неплохо, а что у них там, как – бог знает – не делятся подробностями.

А вскорости в стране начало происходить такое, что только успевай уворачиваться. В девяностом году Ася пошла в школу, в которой обнаружились ее великолепные способности к точным наукам.

Ну, а в девяносто первом понятно, что случилось.

Нет, неправильно – случилось как раз то, что никому на хрен вообще было не понятно и остается не понятным до сих пор большинству населения, кроме, разумеется, поимевших на этом беспределе свой гешефт.