Руки Орлака

– Ах, любите меня, Жан! Если вам не нравятся мои выходки и кривляния, я больше не буду, обещаю. Скажите, вы же любите меня, правда? И никогда не разлюбите, да, Жан? Никогда-никогда?

Он посмотрел на нее с нежной серьезностью, и она почувствовала, как ее сердце растворяется в волне счастья и радости. Все, что еще минуту назад заставляло ее огрызаться и вставать на дыбы, разом улеглось.

– Только не думайте, Жан, что я не люблю тетушку. Я к ней очень привязана, но порой…

– Невежливо было оставлять ее одну. Я, как хозяин, обязан быть гостеприимным. Но вы же хотели сигарету? Выбирайте.

– Спасибо, уже передумала. Вам ведь не хочется, чтобы я курила, да, Жан? Запретите мне курить, и я подчинюсь. Мне будет так приятно доставить вам удовольствие!

Марей рассмеялся столь необычайно счастливым смехом, что окончательно сразил Жильберту.

– Да, верно, – признал он, – мне не нравится, когда вы курите.

– Ох! Вы такой милый! Такой милый!

– Я вас люблю, – внезапно заявил он серьезным и вместе с тем радостным тоном.

Жильберта хотела ответить, что тоже его любит, но к горлу подкатил комок, и с губ сорвалось лишь несколько всхлипов.

– Пойдемте! – нежно произнес Марей.

* * *

Они нашли мадам де Праз разглядывающей восхитительные картины, украшавшие стены малой гостиной.

– Хотите увидеть другие? – спросил Жан Марей. – Я был бы счастлив показать вам свое последнее приобретение. Если вам нравится Коро́…

Гостьи в сопровождении хозяина прошли в большую гостиную, где их взорам предстала обширная коллекция бесценных полотен и гармоничных скульптур. Жан Марей принялся рассказывать про каждый экспонат, поражая дам завидной эрудицией и безупречным вкусом. Мадам де Праз узнала об искусстве такие вещи, о которых прежде даже не задумывалась, а для Жильберты, упоенной знаниями Жана и тонкостью его суждений, голос жениха звучал, словно музыка.

– А что вот в этих витринах? – спросила она.

– А, это мой личный музей! У каждого свои причуды.

– Ключи. Старые ключи, – констатировала графиня.

– Здесь еще и старинные лампы, – добавила Жильберта.

– Ну да, – признал Жан Марей, будто бы смиренно извиняясь за свои нелепые экспонаты. – Ключи и лампы. Я начал коллекционировать их с самого детства. Они всегда притягивали меня. Странно, не правда ли?

– Весьма символично, – заметила графиня. – Наверное, вы любите открывать что-то новое, так сказать, проливать свет?

– Пожалуй! – беспечно ответил Марей.

– Мне кажется, – сказала Жильберта, – что за столько лет у вас должно было накопиться куда больше ламп и ключей. Или они вам уже не интересны?

– Ну почему же? Просто с этими двумя витринами меня связывает одна небольшая тайна…

– Говорите-говорите, уж нам-то вы можете довериться! – Мадам де Праз, являвшая собой в этот миг воплощение вежливости и любезности, вся обратилась в слух.

– Дело в том, что я покупаю ключ или лампу лишь при определенных обстоятельствах – чтобы вознаградить себя за что-то… или же побудить к чему-то.

– Не понимаю… – рассмеявшись, пробормотала Жильберта. – А нельзя ли узнать…

– …К чему я себя побуждаю и за что вознаграждаю? Но право же, догадаться нетрудно, не так ли, мадам? За каждой из этих ламп, за каждым из этих ключей некогда стоял тот или иной научный труд, то или иное исследование. Конечно, это ребячество… Только никому не говорите, не то надо мной будут смеяться!

– Ах, какая великолепная лампа! – воскликнула Жильберта. – Вон та, зеленая с желтой ручкой! Эталон изящества.

– Изделие итальянского мастера. Золото и бронза, – заметил Марей не моргнув глазом. – Вам она так нравится? Вот, держите. Вы доставите мне несказанное удовольствие, если примете ее в подарок.

Сконфуженная, девушка робко взяла вышеозначенный предмет искусства, подняла его, чтобы получше разглядеть на свету, и поспешно вернула обратно на полку витрины.

– Что с вами? – удивился Жан Марей.

Жильберта внезапно побледнела, не в силах совладать с нервами, и на несколько секунд замерла, прикрыв глаза рукой, в то время как мадам де Праз, внимательно рассмотрев лампу, авторитетно изрекла:

– Могу поспорить, это змея… Да, так и есть: ее ручка в форме змеи.

– Вы совершенно правы, мадам. Но неужели эта чеканного золота медяница выглядит настолько пугающе?

Изобразив жалкое подобие улыбки, Жильберта пробормотала:

– Простите меня, Жан. Боже, как неловко!

– С ней такое бывает, с тех пор как погибла ее мать – моя несчастная сестра, – пояснила графиня. – Вы, мсье Марей, вероятно, слышали…

Жан Марей едва заметно кивнул и взял руку Жильберты, к которой уже начал возвращаться румянец, в свою.

– Я, наверное, кажусь вам такой глупой!.. – прошептала девушка.

– Нет-нет, что вы – ничуть! – горячо возразил молодой человек. – Но, судя по всему, когда-то вы испытали глубокое потрясение.

– Это уж точно, – подтвердила мадам де Праз. – Безграничный, неописуемый ужас. И клянусь вам, было от чего! Но с тех пор прошло пять лет, и Жильберте пора бы уже излечиться от этой фобии… Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Я и сама не могу вспоминать о той драме без дрожи.