Руки Орлака

Уже не в силах сопротивляться, Розина взмахнула руками, словно тонущая купальщица, и с жалобным стоном осела на пол.

Глава 3 Сар Мельхиор

…Наконец глаза открылись.

Господин де Крошан, не переставая держать у ноздрей мадам Орлак флакончик с солями, на несколько мгновений даже залюбовался ее глазами. Обведенные фиолетовыми тенями обморока, они были такими большими, такими красивыми, такими необычными. Они затмевали красоту лица, а их своеобразное очарование не поддавалось анализу. В них была особая приятность, которая отчетливо ощущалась, хоть ее и нельзя было отнести на счет взгляда или формы глаз, блеска или цвета, светившегося в них ума или обрамлявших их ресниц. И старому знатоку даже стало жаль Стефена за то, что иные занятия отвлекали его от любви.

Глаза были открыты, и мрак небытия мало-помалу уходил из них, изгоняемый рассветом души.

Их взгляд вновь устремился на портрет.

Шевалье внезапно все понял, и на его лице отразилась досада человека, осознавшего, что он совершил какую-то глупость.

– Ничего не бойтесь, – произнес он с нежностью. – Это всего лишь картина, портрет, который я написал когда-то…

– И чей же? – пробормотала Розина.

– Одного моего хорошего друга…

– Спектрофелеса?

– Нет-нет, дитя мое! Я старый осел… В тот день, когда вы мне все рассказали, мне следовало вам открыться, но я самонадеянно решил, что будет лучше пока промолчать, все обдумать… Спектрофелеса не существует!

– Но тогда кто этот человек – там, в раме?

– Тот, кого звали Сар Мельхиор – Мельхиор Шапло, – большой оригинал, конечно, но он лучший человек из тех, кого я когда-либо знал!

Розина провела по лицу белыми пальцами со все еще синеватыми ногтями.

– Сар был моим другом, – продолжал шевалье. – Забавы ради я нарисовал его портрет с трех разных ракурсов. Видите: эта картина – всего лишь замысловатый триптих, какие делают, чтобы развлечь людей. Как вы знаете, я обожаю всевозможные уловки и хитрости…

Крошан принялся поворачивать подпорку, и в зависимости от того, как он демонстрировал портрет – анфас или сбоку, – один и тот же человек представал на нем то в белом костюме-тройке, то в одеждах раджи, то в платье мага. При более близком рассмотрении на картине были заметны тонкие параллельные линии, проведенные вертикально.

– Однако же, – сказала Розина, – это…

– Да, это тот самый «монжеронский мертвец», о котором вы мне говорили. Сар погиб в той катастрофе. Мне сообщили о его смерти незадолго до того, как вы пришли, чтобы, в свою очередь, поведать о вашем несчастье. Мое горе было глубоким, но ваши вести были еще более трагическими… Я сейчас вытащил эту картину, чтобы посмотреть, какой эффект она произведет на Стефена во время его следующего визита, ибо опыт с манекеном ничего не дал.

– Стало быть, этот манекен, его сходство…

– У Мельхиора Шапло было запоминающееся лицо, необычность которого он всячески подчеркивал. Мы долго смеялись, когда я воспроизвел его на плечах Оскара!

– Но тогда… значит, именно этого господина Шапло я обнаружила мертвым на Стефене?

– Именно. И сегодня я намеревался рассказать вам об этом.

– И это он предстал передо мной…

– В этом можно не сомневаться… – ответил господин де Крошан несколько нерешительным тоном.

– Но тогда ваш друг – злодей, преступник, гнусный палач!

– Вот с этим я никак не могу согласиться. Мертвый или живой, Сар Мельхиор не способен творить зло. Если он когда-то и был замечен в чем-то этаком, то разве что в безобидных чудачествах – вроде переодевания во все белое.

– И тем не менее!

– Что он являлся вам, что он вам привиделся – такое возможно. Но он появляется не для того, чтобы как-то навредить или отомстить… Разве что Стефен когда-то скверно с ним обошелся, так что скажите: может ли Стефен причинить зло кому бы то ни было?

– Боже мой, боже мой!.. – простонала Розина. – А я-то думала, что вы вот-вот все объясните!.. Так, значит, Стефен вчера, перед одетым во все белое Оскаром…

– Ничуть не смутился. К тому же, как мне кажется, Сар Мельхиор ему незнаком. Вероятно, он просто ехал с ним в одном вагоне, сам того не зная.

– А этот… Сар, он был силен в оккультизме?

– Очень.

– И верил в потусторонний мир духов, призраков, привидений?

– Разумеется.

– Сар Мельхиор!.. Но я не видела этого имени в списке погибших!.. А нет, видела: Шапло! Помню-помню… Но там стояла только первая буква имени: «М. Шапло»… Это мне ничего не сказало. Вот «Мельхиор» меня бы поразило.

– Меня и вовсе зовут Тристан, – заметил мсье де Крошан, – как Лермита или Бернара[67].

– Как вы можете еще и шутить!..

– Дело в том, – ответил он, – что я уверен: все закончится хорошо, и этим я хочу сказать, что ваш черный преследователь или, скорее, ваш белый человек не способен на те преступления, в которых вы его обвиняете.

– Да услышат вас Небеса!

– Теперь, когда вы уже пришли в себя, позвольте мне поведать вам о вчерашнем сеансе… Из него я ничего не узнал, по крайней мере – ничего позитивного… Но, применив дедукцию, я все же сделал несколько предположений, и если Стефен согласится прийти в один из ближайших дней…