Руки Орлака

Розина выбежала на лестничную площадку, едва сдерживая рвавшуюся из груди радость. Действительно, господин де Крошан поднимался, бесстыдно искажая бравурную арию дона Хозе:

– Halte-là! Qui va là? Dragon d’Alcala!.. Halte-li! Qui va li? Dragon d’Alcali!..[69]

Наконец-то! Наконец-то! Он пел! У него получилось! Тайна раскрыта, несчастье предотвращено!

Он по-военному отсалютовал с последней ступеньки, пропев последнюю ноту, как того требовала традиция комической оперы, и, так как сосед по лестничной площадке уже высунул в дверь свое недовольное лицо, Розина втолкнула шевалье в квартиру.

– Крошан! – сказал он. – Через «о»!

Он широко улыбался, смеясь безмолвным и торжествующим смехом, и смотрел на лучившуюся счастьем молодую женщину.

– Ну же… говорите!

– Я знаю все! – сказал он, коснувшись лба прямым указательным пальцем.

Прикрыв глаза судорожно сжатой рукой, Розина, словно ослепленная, повторяла:

– Возможно ли это? Возможно ли это?

– Не будем спешить, – продолжил мсье де Крошан. – Я знаю все, но ничего не скажу!

– Ох!

– Ничего – сегодня вечером! Рассказы, принятые меры, опущенный после последнего действия занавес – все это будет завтра!

– Опять «завтра»! Но почему?

– Я располагаю всеми элементами решения. Решение – оно здесь, в моей руке, как подлокотник этого кресла.

– Тогда в чем дело? Чего вам не хватает?

– Подтверждения. Оно мне нужно – из кокетства. И я знаю, где его взять. Завтра, еще до полудня, оно у меня будет. Быть такого не может, чтобы мне его не дали. И через несколько часов все будет кончено.

– Что ж, пусть будет так! – согласилась Розина, чья восторженность улетучилась. – Но неужели вы не можете получить подтверждение уже этим вечером?

– Я обещал вам прийти, а Стефен покинул меня лишь в восемь часов. Кстати, каким он выглядел, когда вернулся?

– Мрачным, как обычно. Поужинал на скорую руку. Едва успел.

– Он говорил с вами о сеансе?

– Совсем немного.

– Он был взволнован? Я имею в виду – более взволнован, чем в прошлый раз?

– Да нет. Когда я поинтересовалась подробностями, он ответил, что все это – ребячество и что его подсознание было жертвой ваших заклинаний… Вы уж простите, шевалье!

Мсье де Крошан довольно потирал руки и продолжал улыбаться.

– Но сами-то вы мне расскажете, что вы с ним делали? – спросила Розина.

– Это был великолепный сеанс, мадам, просто бесподобный!

– До чего ж вы несносны! Может, все-таки скажете мне, что у вас там произошло?

– Что ж… Мы вызывали души убийц.

– Ох! Нет, послушайте, не напускайте на себя этот серьезный вид: вы меня пугаете. С вами никогда не знаешь – смеяться или же плакать!

– Полноте! Фарс это или реальность, заклинание душ усопших не назовешь забавным времяпрепровождением… Раз уж вы желаете знать – сообщаю. Да, мы вызывали души убийц: Жака Клемана, Равальяка, Фиески, Равашоля, Казерио, Анастея, Пранзини…

– Какая мешанина!

– И многих других!

– И это они указали вам разгадку тайны?

– Ни единым словом, мое дорогое дитя. Но именно это и подсказало мне ее, эту разгадку.

– Не понимаю…

– Завтра поймете.

– Но в конце-то концов, шевалье, сжальтесь надо мной и хотя бы скажите: каким правилом вы руководствовались в ваших поисках?

– Одним из правил грамматики.

– Каким именно? Все из вас нужно вытягивать!..

– Два отрицания дают утверждение.

– Мне это, конечно, о многом говорит!..

– В любом случае это был превосходный сеанс! Могу вас в этом заверить.

То был чудаковатый добряк с хитрым взглядом, старый мистификатор, обожавший намеки и недомолвки, смысл которых оставался неуловимым!

Он продолжил, подтрунивая над Розиной, чтобы уж точно показать, что ее горестям пришел конец:

– Завтра, любопытная вы моя сорока! Ха-ха! Придется вам испить эту чашу до дна!

– Стало быть, вы совершенно уверены, что Стефен будет спасен! – озвучила она свои мысли, все еще сомневаясь, но уже обнадеженная.

– Еще бы, черт подери! Через двадцать четыре часа он избавится от угнетающих его чар и вы будете счастливы!

Полный нежности взгляд Розины стал для него вознаграждением за труды. Чувствуя, что он вот-вот растрогается, славный шевалье на корню пресек ее благодарности.

– Вижу, вы ждете гостей, – сказал он.

– Сегодня в «Пурпурном концерте» закрытие сезона. Я предложила Стефену привести пару-тройку товарищей. Такое отвлечение действует на него благотворно.

– То есть тут будет звучать музыка! O fortunatos nimium…[70]

– Оставайтесь!

– Хе! Могу ли я? Будет лучше, если ваш муж не узнает, что я заходил к вам в его отсутствие. Будем уж держать наш заговор в тайне до конца!

– Это поэтому вы говорите шепотом?

– До завтра – ни с кем не делитесь тем, что я вам сказал, – попросил он,

Стоя перед Розиной с гордым видом, он старался оставаться серьезным, но лицо его светилось победоносным весельем, глаза сверкали, словно две звезды, под очень светлыми усами-стрелками подергивались от с трудом сдерживаемого смеха уголки губ.