Руки Орлака

– Мой муж вчера вечером дирижировал оркестром в «Пурпурном концерте», где он сейчас капельмейстер. Он вернулся через пару минут после ухода мсье де Крошана. Музыканты из «Концерта» подтвердят, что он был с ними с половины девятого вечера до четырех утра, ибо до этого часа они музицировали у нас дома. После возвращения мужа я тоже все время была с ним…

– Прекрасно, мадам, благодарю вас. Вы уж простите, но господин Стефен Орлак, похоже, не знал, что мсье де Крошан заходил к вам в его отсутствие, и…

– Я вовсе не говорил, что не знал этого, – заметил Стефен с горячностью.

– Дело в том, что, учитывая час вашего возвращения и время ухода мсье де Крошана, мне не очень понятно, почему мсье де Крошан распрощался с мадам Орлак, не дождавшись вашего прихода.

– Мы общались несколькими часами ранее! – сказал Стефен. – Наверное, у него не было необходимости видеть меня снова, а встреча с музыкантами вынудила бы его – из вежливости – задержаться у нас дольше, чем ему того хотелось.

– Да, вероятно, все так и было.

Я чувствовал, что комиссар уже отринул любое предубеждение в отношении Стефена. Ибо можно ли было назвать иначе чувство, подвигнувшее его на этот допрос?

– Выходит, мадам, – продолжил комиссар, обращаясь к Розине, – вчера мсье де Крошан показался вам таким же, каким он бывал обычно? Он был одет как сейчас?

– В точности так же. Я даже узнаю́ эту его трость и фетровую шляпу.

– Вы не обсуждали с ним темы, которые сегодня могли бы помочь нам найти решение этой загадки? Не говорил ли он вам чего-то такого, что могло бы навести вас на мысли о некой тайне?

Розина не торопилась с ответом, словно прокручивала в памяти вчерашний разговор. Ее взгляд встретился со взглядом Стефена. Надув губки, она едва заметно отрицательно покачала головой и уже собралась было что-то сказать, но тут объявили о прибытии следственного судьи.

Высокий и толстый, с золотистой бородой и пенсне, он вошел, жеманно переваливаясь с боку на бок, что было несколько противоестественно.

Это был Буркрен, человек в соответствующих кругах весьма известный.

– Знаю-знаю, – сказал он, прочертив рукой спираль в воздухе. – Меня уже ввели в курс дела. Это все медиумы, Пенги́ (так звали комиссара)! Да-да, медиумы, Пенги! Ну а кто еще, по-вашему?.. Ага! Вижу, обстоятельства преступления уже воспроизвели. Хе-хе! Такое нечасто увидишь, черт подери! – Он то и дело поглаживал бороду и зачем-то пощелкивал пальцами. – Хм! Хм! Говорю же вам: медиумы!.. Уже сфотографировали?

Пока комиссар зачитывал следственному судье сделанные им заметки, фотограф установил свой аппарат, и вскоре засверкали магниевые вспышки.

Затем доктор продолжил осмотр трупа мсье де Крошана.

Преисполненный недоверия, Рамю не выпускал манекен из виду. Я позволил славному ажану одному вести это наблюдение, предпочтя проследить за медицинской экспертизой.

Господин Эдуар Орлак встал позади меня. Он упорно повторял, что убийство – дело рук какого-то духа.

– Я переговорю с сыном, – сказал он мне. – Мы во всех деталях воспроизведем перипетии сеанса. Но можете уже сейчас мне поверить: они оставили в этой марионетке душу какого-то злоумышленника, которая исчезла сразу же после совершения преступления, оставив свое временное вместилище в той самой позе, в коей она и совершила убийство. Видите ли, всегда нужно быть настороже! Крошан был безумно неосмотрителен… Бедный друг… Прекрасная смерть, мсье, для спирита! Я напишу, при каких обстоятельствах она произошла!

Произнеся эти слова, он вышел. Полагаю, ему не терпелось приступить к работе над столь замечательным продолжением к своим «Заклятиям и заклинаниям в кратком изложении».

Я ограничился тем, что одобрил его затею почтительным кивком, внимательно следя за манипуляциями врача и не спрашивая себя, о чем шепчутся сидящие в сторонке Розина и Стефен. Мадам Орлак позднее пересказала мне этот разговор, который я помещаю здесь.

– Стефен, – сказала Розина, – прости, что скрыла от тебя визит шевалье.

– У тебя имелись на это свои причины, дорогая. Они хоть были серьезные?

– Мы думали лишь о тебе. Хотели тебя спасти!

– Молчи! Молчи! – пробормотал он, обводя комнату взглядом.

– О! Вечно это молчание! Почему ты от меня что-то утаиваешь? Почему боишься ту, которая так тебя любит?..

– Розина, я боюсь лишь одного: что это молчание будет нарушено. Что тебе известно?

– Ничего. Я должна была вот-вот все узнать. Сегодня шевалье все бы мне сказал!

– Вот как!.. – пробормотал Стефен, кусая губы. – Теперь я начинаю понимать, для чего была нужна эта его так называемая некромантия… Послушай, Розина, доверься мне, но не пытайся проникнуть в тайну происходящего. Надеюсь, я как-нибудь сам из всего этого выпутаюсь. Не хочу, чтобы ты знала… Никто не должен узнать.

Его лицо выражало такой испуг и в то же время такую решимость, что Розина не отважилась признаться в том, что ей известно о существовании «инфракрасных» бандитов и их требованиях. К тому же Стефен выглядел крайне озабоченным. Накрыв ладонью руку жены, он внезапно спросил:

– Я ведь уже какое-то время встаю по ночам, не так ли?

– Да…