Руки Орлака

Документов у господина де Крошана было не так уж много. Мсье Буркрен просмотрел их в один миг, а также ознакомился с завещанием убитого, по которому тот оставлял все свое скудное имущество мсье Эдуару Орлаку. Написанное шевалье собственноручно, это завещание было составлено много лет тому назад. Розина знала, что он намеревался оставить свои картины Стефену, и потому сочла себя обязанной заявить это, добавив, что покойный собирался когда-нибудь переписать завещание. В этом мы увидели доказательство того, что мсье де Крошан не страшился насильственной смерти, раз уж он не опасался смерти внезапной.

Высказав это вслух, мсье Буркрен взял свой цилиндр, водрузил его на голову, вознамерившись удалиться, и, приблизившись, насколько ему позволял живот, к комиссару, промолвил:

– Ситуацию, Пенги, можно резюмировать двумя словами!

Он деликатно держал эти два слова между большим и указательным пальцем каждой руки – примерно так во времена Людовика XV молодые франты брали понюшку табаку.

Затем он обронил одно:

– Медиумы!

И другое:

– Куэнтр!

После чего, с легким небрежным поклоном, ушел.

Глава 7 Одно преступление за другим

Странная смерть мсье де Крошана была из тех событий, которые вполне могли бы сделаться легендой. Если вернуться к источнику самых чудесных мифов – по крайней мере, тех, у которых есть реальная основа, – мы не найдем там случая столь же необычного, как эта смерть, сразу воспринимавшаяся как нечто фантастическое. Что станет с этой историей через тысячу лет? Передаваемая из поколения в поколение на протяжении веков, она может показаться людям будущего лирическим и перегруженным символами вымыслом. Как бы то ни было, современная пресса о ней почти не говорила.

На это имелось две причины.

Первая заключалась в том, что мсье Буркрен, следственный судья, боялся показаться смешным. Это нелепое и трагическое дело было из тех, в которых следует продвигаться с крайней осторожностью. Буркрен не потерпел бы компрометации правосудия в своем собственном лице, поэтому он попросил нас по возможности не разглашать обстоятельства убийства, что мы и сделали с тем большей охотой, что сами не знали, не получит ли злоключение такую развязку, которая оконфузит всех тех, кто решится громогласно поведать о нем под аккомпанемент большого барабана и тамтамов.

Второй причиной, заставившей нас лишь вскользь коснуться смерти мсье де Крошана – и, в сущности, являвшейся одним из аспектов первой, – оказалось то обстоятельство, что господин Буркрен вознамерился дождаться инспектора Куэнтра, прежде чем предпринимать какие бы то ни было решительные действия. Журналистика не может позволить себе подобных отсрочек. Публика, когда ее чем-то прельстишь, ежедневно требует свою небольшую дозу «развлечения». Так уж вышло, что убийство на улице Асса, каким бы странным и поразительным оно ни выглядело, не стало газетной сенсацией.

Я же имел личные мотивы интересоваться расследованием дела, в котором являлся главным свидетелем и которое близко касалось очаровательной женщины, достойной всяческой похвалы и, похоже, оставшейся теперь без поддержки.

До возвращения мсье Куэнтра полиция ограничила свою деятельность наблюдением за представителями мира лидий трюше и эусебио нер. Конечно, мсье де Крошан не прибегал к услугам медиумов; но этого нельзя было сказать о мсье Эдуаре Орлаке, и потому господин де Крошан ежедневно оказывался в доме бывшего нотариуса в компании весьма сомнительных личностей обоих полов, которых Сюртэ, справедливо или же нет, держало под наблюдением. Эти люди обладают хитроумием и ловкостью; стоит гению зла лишь слегка подтолкнуть их – и общество получает в их лице опасных преступников. К тому же один из них мог быть вхож к мсье де Крошану – либо как коллега, либо как модель для какой-нибудь картины. Лестница доходного дома, отмычка… До этого места все объяснялось. Далее была кромешная тьма.

Мотив преступления? Пока что он был непонятен. Ничего не украли. Да и потом, что там вообще можно было украсть? Шевалье располагал лишь своими полотнами; а сюрреалистическую картину, которая отнюдь не «Джоконда», не так-то легко сбыть; радость от обладания ею не стоит того, чтобы идти на убийство, а продать ее в данном случае значило бы выдать себя.

В течение целого месяца, на который мсье Куэнтр задержался в Италии, разбираясь в каком-то другом запутанном деле, я имел возможность, хотя это ничего и не дало, несколько раз побеседовать с мсье Буркреном, мсье Пенги и, главное, с мадам Орлак.

Я воспользовался своим невольным участием в этой драме для того, чтобы возобновить с ней и ее мужем отношения, которые были прерваны исключительно по воле случая.

Похоже, мы сохранили друг о друге добрые воспоминания, ибо меня принимали на бульваре Монпарнас с такой сердечностью, что я вскоре сделался там постоянным гостем. Какое-то смутное предчувствие вынуждало меня считать своей обязанностью предлагать мадам Орлак – в окончательное и бесповоротное отсутствие шевалье де Крошана – мою преданность.