Руки Орлака

– Великолепно. Слушайте и запоминайте: в полтретьего вы оба заедете на авто в «Лионский кредит». У Стефена будет с собой портфель. Остановитесь перед парадным входом, на Итальянском бульваре. Автомобиль останется ждать вас там. Вы побродите немного по различным этажам банка, а затем выйдете через черный ход на улицу Шуазёль, где сядете в нанятое мною такси. Это такси доставит вас на набережную Орлож, к дверям Консьержери. Там я буду вас ждать, после чего проведу в один знакомый мне зал, где мы окажемся вдали от посторонних глаз.

– В тюрьме? Да моего бедного Стефена удар хватит!

– Чего же вы хотите? Не могу же я организовать вам встречу с господами Буркреном и Ламбером-Гонда в ресторане «У Максима» или в гостинице «Мажестик»! Консьержери сообщается с Дворцом правосудия; эти господа придут оттуда – это удобно и благоразумно. Но я продолжу… После того как Стефен даст показания, вы, опять же на такси, вернетесь в «Лионский кредит» – машина высадит вас на улице Шуазёль. Затем вы снова пройдете по лабиринтам банка и возвратитесь к себе уже на вашем автомобиле якобы с миллионом франков.

– Нужно будет набить портфель старыми газетами.

– Это лишнее. Миллион тысячефранковыми банкнотами занимает не больше места, чем «Три мушкетера».

– Сколько времени займет дача показаний?

– Столько же, сколько потребовалось бы на получение миллиона в «Лионском кредите». Ну как, вы все запомнили?.. Тогда на этом мы расстаемся. Я выйду отсюда после вас, но мне нельзя терять ни минуты.

Мадам Орлак протянула мне руку, которую я поцеловал. Вслед за любезной помощницей старшей продавщицы мы вместе спустились по лестнице. Затем я позволил мадам Орлак выйти первой и, изображая поверенного, запоминающего полученные распоряжения, в темпе походного марша досчитал до тысячи, после чего тоже переступил порог дома моды мсье Алексиса.

Редакция моей газеты располагалась в том же квартале. Я тотчас же отправился туда и по прибытии стал звонить по телефону.

* * *

Зал, который я позволил себе выбрать для заслушивания показаний Стефена Орлака, находился в самом сердце старой парижской тюрьмы.

Из мебели там был лишь стол и несколько стульев.

Когда я ввел в зал мсье и мадам Орлак, там нас уже ждали четверо мужчин. В коридоре остались охранники и работник антропометрической службы.

Я мысленно провел перекличку: заместитель генерального прокурора Ламбер-Гонда, секретарь суда, Куэнтр и пожилой доктор Фруардэ, судмедэксперт.

Двое отсутствовали. Один не придет – меня об этом предупредили. Другой славился своей непунктуальностью, и, когда мы вошли, мсье Ламбер-Гонда в шутку заметил: если верно, что точность – вежливость королей, то мсье Буркрен, этот малотрю́́[102], ни за что бы не сумел увенчать себя короной; из чего следует, весело добавил он, что мсье Буркрен по природе своей не способен свертываться калачиком на троне и размахивать скипетром.

Стефен – следует ли об этом упоминать? – был бледен и встревожен, поскольку не испытывал уверенности в исходе его дела.

Тем не менее до сих пор все шло именно так, как я и предвидел. Под проливным дождем у дверей Консьержери мадам и мсье Орлака ожидало такси, тогда как у входа в банк «Лионский кредит» их ждал собственный лимузин.

Нам оставалось лишь проявить терпение и мысленно молить Бога о том, чтобы господин Буркрен не слишком уж упорствовал в своей отнюдь не королевской привычке.

Собранные мною – разумеется, с согласия мсье Буркрена – чиновники не догадывались о важности этой срочной встречи. Они знали лишь, что им предстоит выслушать «интересные показания», и потому каждый пока что занимал себя чем мог.

Через зарешеченное окно, выходившее во внутренний двор, в этот судебный кабинет пробивался унылый дневной свет; по стеклу ручьями стекала вода, сгоняемая порывами ветра. Настроение мсье Куэнтра, его надменный и печальный вид, его молчание пребывали в полной гармонии с погодой. Когда мы вошли, он приветствовал нас чуть ли не сердито, лишь слегка привстав, и посмотрел далеко не любезно.

В его оправдание я должен сказать, что обстоятельства и не предполагали почтительных светских поклонов, и мсье Ламбер-Гонда четко дал нам это понять, вполголоса возобновив с доктором Фруардэ прерванный разговор.

Секретарь суда разглядывал свои ногти. Куэнтр окинул Стефена тем взглядом, какой бывает у рычащих собак (неужели в нем снова вспыхнули изначальные подозрения?). Между завываниями бури было слышно лишь оживленное перешептывание заместителя генпрокурора с судмедэкспертом.

Несмотря на то что они старались не произносить имен, я понял, что речь идет об убийствах на улице Асса.

Доктор Фруардэ уже произвел вскрытие.

– Нет, – говорил он, – ни малейших следов – ни внешних, ни внутренних. Я было решил, что обнаружил под ногтем у первого убитого волосок… Черный волосок. Но это оказался волосок медвежьей шерсти.

– А… а в глазах? – с кисло-сладкой миной поинтересовался заместитель генпрокурора.