Руки (СИ)

— Саске? Ты чего надулся? — удивился Орочимару. — Вспомнил, как сам морщился?

— Вспомнил, как у меня помидоры отбирали.

Змей от неожиданности поперхнулся.

— Серьёзно?..

— Вот, кстати, да, Орочимару-сама, — Кабуто был достаточно затрахан, чтобы потерять часть пиетета. — Нам очень не хватает в рационе свежих фруктов и овощей. Поставки зерна, рыбы и мяса регулярны, но у нас половина мелких не знает, что такое яблоки.

— А те, кто знают, периодически тупят, зачем это есть, — фыркнул Учиха.

Ему, росшему в семье, успели вложить в голову понимание того, что еда должна быть разнообразной. Да и потом с питанием проблем не было. А вот многие из змеенышей до встречи с Орочимару голодали. И потому признавали по большей части только рыбно-мясной рацион — потому что в их прошлой жизни мясо даже пробовать редко кому доводилось, не говоря уж о том, чтобы есть его вволю.

— Хм… Действительно, как-то не подумал об этом, — согласился Орочимару, открывая дверь купальни. — Не хотелось бы, чтобы мои ученики гибли от голода просто потому, что не знают, что яблоко надо кусать. Ещё какие-нибудь полезные жалобы есть?

— Жалобы на «лизь» ведь не принимаются? — уточнил Кабуто.

До него только что дошло, что его несут на руках. Да ещё кто! Саске! Аж целый Учиха занимается его транспортировкой в ванную!.. Умереть не встать…

— Разумеется, нет. Об этой жалобе я знаю и не считаю необходимым что-то исправлять, — Змей меланхолично наполнял ванну. Ему тоже тёплой воды не хватало для полного счастья.

Саске усадил Кабуто на лавку, зарылся в шкафчик в поисках мыла и полотенец. О Итачи и Мангекью шарингане он старался пока не думать, хотя…

— Ты сказал, что Мангекью слепнет со временем. Насколько ослеп этот?

— Минус пять примерно. Я бы ему выписал большие, толстые очки.

— Но это возможно исправить?

— Будь это обычные глаза, можно было бы просто провести операцию на хрусталик, но додзюцу… Тут разве что исследовать его способности к самовосстановлению. Пока шаринганы отъедают у меня треть чакры и регулярно устраивают остальному телу различные авитаминозы.

Учиха немного помолчал.

— Интересно, почему не страдает пересаженный шаринган. Может быть, это тот же механизм, который не позволяет деактивировать его не-Учихам?

— А ты знаешь, почему не получается? — Орочимару разделся, скользнул в воду. Узкая, гибкая белая спина омылась водой, в полумраке кажущейся почти чёрной.

— Не особо. Детям подобное обычно не рассказывают. Вроде бы что-то связанное с тем, что шарингану необходимо много чакры для нормального функционирования, поэтому активировать его может только достаточно сильный шиноби. И додзюцу не хочет лишаться подпитки.

— У не-Учих просто нет нужных нервных окончаний, чтобы полностью прирастить шаринган, — пояснил Орочимару. — В результате возникает необходимость выбирать, либо приращивать его так, чтобы можно было его деактивировать… либо так, чтобы можно было воспринимать дополнительную информацию от него. При пересадке глаз внутри клана возникает тот же эффект — пусть нервов примерно равное количество, но они расположены индивидуально и не являются копией друг друга. Поэтому функционал урезается. Я подозреваю, что свой, родной Мангекью гораздо могущественнее пересаженного, но этим могуществом хозяину всё равно не удаётся воспользоваться — слишком сильный удар по организму.

Саске непроизвольно огладил взглядом линию спины санина, встряхнул головой. Пересадил Кабуто в воду. Намылил мочалку, задумался, кто станет первой жертвой.

Орочимару на это дело посмотрел, хмыкнул, вылез. Вернулся с верёвкой. Один конец привязал к стене на вешалку, другой продел вокруг подмышек Якуши.

— Вот теперь точно не утонет!

Кабуто тихо вздохнул. Орочимару-сама часто проявляет заботливость. Правда, эта заботливость не всегда имеет… э-э-э… общепринятую форму.

— Он не настолько плохой шиноби, — нейтрально заметил Саске. — Равно как и мы. Потереть спину?

— Буду очень рад, — мурлыкнул Змей, бросив быстрый взгляд из-под ресниц.

Кабуто же воспользовался предложенной… поддержкой и расплылся масляным пятном на поверхности воды. Самостоятельно двигаться ему было откровенно лениво, но зрелище Саске, размеренно водящего мочалкой по плечам и спине Орочимару, могло зачаровать и без этого.

Было что-то такое пикантное и одновременно очень нежное в том, чтобы вот так доверчиво подставлять спину другому. Пусть Орочимару всё ещё обладал своими техниками бессмертия, так что даже удар в спину не стал бы для него фатальным, но идти против своих инстинктов, против въевшейся за годы паранойи было для него особым удовольствием.

На проторенных дорожках открытий не совершишь. Во власти привычной паранойи не узнаешь новых чувств.

А Саске просто не думал ни о чем, сосредоточившись только на ощущениях. Гладкая кожа под пальцами, запах мыла, прилипшая к руке прядь темных волос, тихий плеск воды.

И не думать. Временно выбросить из головы все несостыковки и мысли о брате.

Даже если нынешнее тело Орочимару все еще слишком похоже на Итачи.