Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа

– Примерно тогда пропал сын Бекхэмов, – продолжала Мисс Мэри, голос ее уже сипел. – Он был бледным маленьким рыжеволосым существом шести лет от роду и шел за кем угодно и куда угодно. Когда он не вернулся к ужину, все отправились его искать. Думали, что найдут его свернувшимся калачиком под ореховым деревом, но нет. Одни сказали, что его забрала служба государственной вакцинации, другие – что виноват чернокожий колдун, что живет в лесу и строгает белых детей в похлебку, чтобы продать ее как любовное зелье по пять центов за порцию. Кто-то говорил, что мальчик упал в реку и его унесло течением, но совсем не важно, кто и что говорил, – он пропал, и это главное.

Следующим маленьким мальчиком, который исчез, был Эйвери Дюбоуз. Он помогал на мельнице, и Хойт предположил, что он мог попасть в мельничный механизм, а хозяин решил скрыть это. Из-за этого фермеры и работники мельницы разругались в пух и прах, а из-за того, что вокруг было полно «слюны кролика», можно себе представить, насколько все разгорячились. Мужчины стали приходить в церковь с перевязанными руками и покрытыми многочисленными синяками лицами. Потом застрелился мистер Бекхэм.

Но на то Рождество у нас еще были под елкой подарки, и папа убедил маму, что для них настали хорошие времена. В январе ее живот стал круглым и упругим. До того у них было трое детей, но выжила только я, и теперь они ждали еще одного.

Чарли Бекхэма так никогда бы и не нашли, если бы тот коммивояжер, что продавал комбайны, не остановил своих коней около старого дома Муров и не увидел, что в воде, что течет из их насоса, полным-полно личинок. Тело этого бедного ребенка пришлось положить на три дня в погреб, чтобы вода из него вытекла, а иначе он никак не помещался в гроб. Даже после этого им пришлось сделать гроб очень широким.

Слюна белыми пузырями собралась в уголках губ Мисс Мэри, но Патриция сидела, боясь шелохнуться. Боясь, что, стоит ей хоть что-нибудь сделать, как нить, связывающая ее свекровь с прошлым, порвется, и, возможно, уже навсегда.

– Той весной никто не смог ничего посадить, – продолжала Мисс Мэри. – На полях ничего не было, и папе с Хойтом приходилось изрядно потратиться, чтобы привезти кукурузу из Рок-Хилла, в бочки были вложены все деньги. Банки не интересовали долговые расписки, и они начали забирать у всех орудия труда, коней и мулов, и ничего нельзя было сделать. Все ждали этих бочек.

Когда пропал третий мальчик, малыш преподобного Бака, все мужчины собрались на нашем заднем крыльце, и я через окно слышала, как они обсуждали всех, одного за другим, и фляжка кочевала по кругу, а Хойт Пикенс сказал, что однажды поздним вечером видел Леона Симмса около фермы Муров, и я чуть не рассмеялась – такое мог сказать только чужак. Леон был цветным, и что-то случилось с его головой во время войны. Обычно он сидел на солнышке около магазинчика мистера Эрли, и если кто-нибудь давал ему леденец, то он играл на ложках и пел. Его матушка заботилась о нем, а жили они на его правительственную пенсию. Иногда он помогал покупателям поднести покупки, и они расплачивались с ним конфетами.

Но Хойт Пикенс сказал, что Леон любит бродить по ночам и прокрадываться в такие места, где делать ему совершенно нечего. Сказал, вот что бывает, когда люди являются сюда откуда-то с Севера и начинают распространять здесь всякие вредные идеи, к которым мы совершенно не готовы. Сказал, что, сидя около магазинчика мистера Эрли, Леон Симмс облизывается, глядя на детей, и водит их во всякие потайные места, где удовлетворяет свои нездоровые потребности.

И чем больше Хойт Пикенс говорил, тем больше все думали, что он прав. Я, должно быть, задремала, потому что, когда я открыла глаза, стало уже темно и во дворе никого не оказалось. Я слышала, как прошел поезд, как сова ухала в ближнем лесу, и снова стала засыпать, когда земля осветилась.

На наш двор зашла толпа людей, и у каждого были фонари или зажженные факелы. Они следовали за фургоном. Все молчали, и я слышал лишь один громкий жесткий голос, который отдавал приказы, – это был голос моего отца. Рядом с ним стоял Хойт Пикенс, и его костюм цвета мороженого мерцал в темноте. Из заднего конца фургона вытащили большой мешок, из тех, какими мы пользовались для сбора хлопка, встряхнули его, и из него что-то выпало в грязь, что-то черное и мокрое. Это был Леон, связанный веревками.

Мужчины достали лопаты и принялись рыть яму под персиковым деревом, глубокую яму, потом они скинули туда Леона, а он даже не был еще мертв, я слышала, как он кричал отцу: «Босс! Прошу вас, босс! Я сыграю вам что-нибудь!..» А они начали швырять в яму землю и швыряли ее, пока его мольбы не стали глуше и в конце концов не прекратились вовсе, но я все еще слышала их, они стояли у меня в ушах.