Руководство по истреблению вампиров от книжного клуба Южного округа

Кори скрылась, а Патриция решила переодеть юбку – та была узковата, – закончила макияж и обрызгала волосы лаком. Еду подавать не планировалось, но на случай, если полиция захочет кофе, она сварила его и налила в термос. Потом подумала, что полицейские могут попросить кофе без кофеина, а такого в доме не было. Не испортится ли у них настроение?

Она ощущала волнение. До этого лета она никогда не имела дела с полицией, а теперь словно только этим и занимается. Она нервничала, но точно знала: если сегодня вечером все удастся, Джеймс Харрис больше не будет ее проблемой. Все, что она должна сделать, – убедить полицию, что он является наркодилером, тогда они начнут разбираться в его делах, и все его гнусные секреты выплывут наружу. И она не одна: с ней «не-совсем-клуб».

Интересно, как бы подруги отреагировали, заяви она, что считает Джеймса Харриса вампиром? Или кем-то в этом роде. Нет уверенности в терминологии, но и этого названия для него пока достаточно. Как еще можно объяснить появление этой штуки из его рта? Как еще можно объяснить его нежелание выходить на улицу при дневном свете, то, с какой настойчивостью он ждал приглашения в дом, и тот факт, что отметины на коже детей и миссис Сэвидж выглядели как укусы?

Когда она делала ему искусственное дыхание, он выглядел больным, слабым и лет на десять старше. Когда они встретились неделю спустя, он просто излучал оптимизм и здоровье. Что произошло в этот промежуток? Пропала Франсин. Неужели он съел ее? Высосал ее кровь? Так или иначе, он точно что-то сделал.

Когда Патриция избавилась от предрассудков и хорошенько обдумала факты, теория вампиров подошла как нельзя лучше. К счастью, ей не придется говорить этого вслух, так как все уже почти закончено. И ей было все равно, как и за что его уберут из города, ей просто хотелось, чтобы он поскорее исчез.

Она спустилась вниз и подпрыгнула от неожиданности, увидев, как Китти машет ей в окно входной двери. Позади маячила Слик.

– Знаю, мы на полчаса раньше, – сказала Китти, когда Патриция впустила их, – но я просто никак не могла усидеть дома.

Слик была одета консервативно: темно-синяя юбка до колен, белая блузка и голубой, расписанный вручную жилет поверх нее. Китти же, напротив, определенно сошла с ума прямо перед тем, как одеться. Она нацепила красную блузку, усыпанную алыми стразами, и огромную юбку в цветочек. У Патриции зарябило в глазах.

Она провела подруг через нижний холл на кухню, поднялась на второй этаж, чтобы удостовериться, что дверь в комнату Кори закрыта, осмотрела сверху подъездную дорожку и спустилась в тот момент, когда Мэриэллен открывала входную дверь.

– Эге-ге-гей, – крикнула она с порога. – Я не слишком рано?

– Мы на кухне, – отозвалась Патриция.

– Эд отправился за следователями, – сказала Мэриэллен, входя и опуская сумочку на стол. Из сумочки она достала ежедневник, из него – две визитные карточки. – Детектив Клод Д. Кэннон и детектив Джин Басселл. Эд сказал, что Джин из Джорджии, а Клод местный и оба хороши. Они нас выслушают. Эд не знает, как они отреагируют, но выслушать – выслушают.

От нечего делать все внимательно рассматривали визитки.

Через нижний холл на кухню вошла Грейс:

– Дверь была открыта. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Хочешь кофе? – предложила Патриция.

– Нет, спасибо. Беннетт приглашен на званый обед кардиологов. Придет поздно.

– А Хорс снова в яхт-клубе, с Лиландом, – сообщила Китти.

В разгар июльской жары Лиланд убедил Хорса вложить в проект «Грейшиос-Кей» все деньги, которые тому удалось собрать. Затем индекс Доу – Джонса резко вырос, и Картер обналичил акции АТ & Т, которые отец Патриции подарил им на свадьбу, и тоже вложился в строительство коттеджного поселка. Все трое стали вместе обедать или встречаться, чтобы выпить в баре яхт-клуба. Патриция не знала, как Картер выкраивал на это время, но, казалось, мужской клуб тоже входил в моду.

– Патриция. – Грейс вытащила из сумочки лист бумаги. – Я записала кое-какие основные пункты твоего выступления, чтобы тебе было легче собраться с мыслями.

Патриция посмотрела на листок, исписанный четким каллиграфическим почерком Грейс, с аккуратно расставленными номерами пунктов и подпунктов.

– Спасибо большое.

– Не хочешь повторить? – спросила Грейс.

– Да сколько же раз можно это слушать? – воскликнула Китти.

– Пока мы всё не выстроим правильно, – сказала Грейс. – Это самое серьезное мероприятие в нашей жизни.

– Я больше не могу слышать об этих детях, – простонала Китти. – Это ужасно.

– Дай мне посмотреть, – попросила Мэриэллен, протянув к Патриции руку. Патриция передала ей листок. – Помоги нам, Господь, – сказала Мэриэллен, изучив его. – Боюсь, они назовут нас сборищем сумасшедших.

Они расселись вокруг кухонного стола. В гостиной стояли свежесрезанные цветы, мебель была новой, свет падал такой, как нужно, и им не хотелось раньше времени «выходить на сцену». Все молчали, Патриция еще раз обдумывала, что скажет.

– Восемь, – объявила Грейс. – Не перейти ли нам в гостиную?