Руны огненных птиц

– Громкими словами ты разбрасываешься, Илка, точно нет в них ценности, – заметил воин.

– Цену своим словам я знаю, Хирви, – произнесла Илька.

Она зашевелилась, оттаяла, пытаясь освободиться от хватки застывшей в ужасе матери. Наконец они посмотрели друг другу в лицо, и дочь кивком велела Гриме отпустить её. Мать осторожно ослабила хватку, и Илька указала глазами на лежанку. Грима подчинилась, догадалась, хитрая, что здесь и сейчас ей не место. Мужчины даже не взглянули на Гриму – теперь их глаза были прикованы к Ильке.

– Только и ты дай мне слово, – быстро добавила девушка, боясь, что мужчины могут обмануть её.

– Я даю тебе слово, что не трону тебя. И Ахто… – Хирви кивнул в сторону товарища, – …не тронет тебя, если ты исцелишь меня.

– А остальные?

– Я не могу говорить за остальных.

– Можешь, – раздражённо бросила Илька. – Скажи им обходить стороной моё жилище, иначе их найдут отравленные стрелы.

– Вот уж цыплёнок, – хмыкнул Ахто, тряся косматой головой. – Злая, как хозяйка Похьёлы. Что скажешь, Хирви?

– Они не тронут тебя, Илка, – наконец произнёс мужчина, и девушка облегчённо закатила глаза.

Она пригласила Хирви сесть на лавку и показать рану. Мужчина размотал обмотки, перевитые тесьмой с незамысловатым узором, и обнажил порез, проходящий под коленом по мышце. Штанина под обмоткой оказалась испачкана свежей кровью, которая всё ещё сильно сочилась из раны. Илька осмотрела рану и попросила Ахто жарче распалить очаг, чтобы быстрее вскипела вода для отвара.

Когда отвар был готов, Илька сцедила его, остудила и промыла рану. Хирви даже не морщился.

– Почему ты не закрыл рану свежей тканью? – спросила Илька.

– Думал, что порез сам пройдёт.

– Мужчины, – проворчала внучка колдуньи.

Дальше она и сама не знала, что стоит сделать: прижечь ли рану, или хватит перевязки. Лоухи сказала, что мужчина может умереть от гноя в его ране. Но ведь и ожог может покрыться гноем. Илька нахмурила брови, соображая, как поступить. Бабушка подсказала бы, что делать, будь она здесь…

Она ещё раз осмотрела рану. Порез был глубоким, сочащимся, и края раны не были сильно повреждены. Нет, верно, прижигать её не стоило. Стараясь не показывать мужчине свои переживания, она собралась с мыслями, прикрыв глаза.

В глубине неё было немало слов, которые довелось познать и подслушать, пока Бабушка шептала над ранами фермеров, что приходили к ней за помощью. Так долго колдунья ходила по земле, так много выучила она, снимая слова с цветков вереска и дубовых ветвей, с еловых игл и душистых трав, растущих на солнечной полянке. Приносила она слова и с дорог, и особенно с их перекрёстков.

Илька разомкнула губы, и шёпот её потёк к ране, как свежий мёд. Грима и Ахто молчали, не мешали, но и боялись прислушиваться к словам, выученным у нойты. Хирви замер чуть дыша. Лишь Блоха поскуливала у лежанки, сбивая с толку своим жалостливым голоском.

Слова, прежде спрятанные, звучали как шумливые морские волны на песчаном берегу, скрытом от человеческих глаз сосновой рощей. Вода усмиряла боль, забирая и разбавляя её. Она краснела от крови, но тут же набегала новая волна, и человеческий сок, вытекший из раны, пропадал в белоснежной шипящей пене.

Лес услышит, а море увидит…

Наконец Илька закрыла рану кусочком свежей ткани, что нашёлся в бабушкиных запасах. Прошептала последние слова, и море, жившее в её рту, замолчало, успокоившись. Она затянула ткань потуже, опустила штанину и тут же велела Хирви плотно замотать ногу обмотками. Наверное, рана его и не расходилась от того, как плотно наматывал он на ноги свои тесьмы.

– Меняй повязку хотя бы раз или два в день и так же туго накладывай её. Не используй грубую ткань, такую как на твоих штанах. Не забывай осматривать. И если появится гной, то посылай за мной. И самое важное, тебе не стоит много ходить, – сказала Илька, поднимая на Хирви глаза. Голос её по-прежнему был тих.

– Я не могу ходить мало, маленькая нойта, – так же вполголоса отвечал мужчина.

Он усмехнулся, запустил руку в свой мешок на плече и выудил оттуда томар, отломанный от стрелы Ильки.

– Держи, – прошептал он. – Возвращаю.

Илька смерила его взглядом, не сулящим ничего доброго. Благодарить за такое она не намеревалась, несмотря на располагающую улыбку Хирви. Она всё же взяла с протянутой ладони наконечник и с угрозой произнесла:

– Если не хочешь остаться без ноги, то лучше делай так, как я велю.

Ахто хохотнул. Хирви неожиданно посерьёзнел и, пожевав губы, сказал:

– Ты должна пойти с нами в город, Илка. Там много тех, кому нужна твоя помощь.

Должна!

– Всем не помочь, – отмахнувшись, бросила она. Оставлять мать одну ей не хотелось, а до города та не доберётся.

– Ты пойдёшь. – Голос Хирви ожесточился. – Я всё равно расскажу про тебя вождям, и за тобой придут и притащат силой, хочешь ты этого или нет.

Илька шумно втянула носом воздух. Ей не оставили выбора.

– Хорошо. Я пойду. Только дайте мне время собраться и проститься с матерью.

Хирви кивнул. Вместе с Ахто они вышли из дома. Было слышно, как мужчины переговариваются, обсуждая Ильку, то и дело называя её маленькой нойтой.