Руны судьбы

– Нет, – виновато потупился Карел и покосился на горшок, – я не готовлю, я только ем. Готовить мне не позволяют – боятся, что я перебью всю посуду. Это Кукушка, но сейчас она куда-то вышла.

– Кукушка? – Фриц перестал распутывать рукава и заинтересованно выглянул из глубины рубахи. – Кто это? Здесь есть кто-то ещё?

– Ты с нею познакомишься, – пообещал Карел.

В отличие от множества подобных обещаний, данных Фрицу разными людьми, это сбылось незамедлительно. Дверь дома отворилась, и на пороге показалась девушка. Худая, невысокая, в овчинном кожушке. При взгляде на неё мальчишке показалось, что он встречался с нею раньше, но где и когда, он вспомнить не смог. Была она довольно молода и, насколько в свои годы мог судить об этом Фриц, весьма недурна собой. Она закрыла за собою дверь, с грохотом сбросила на пол вязанку дров и повернулась к Фрицу. Глаза её широко распахнулись.

– Ты зачем вскочил? – воскликнула она. – А ну, ложись обратно!

– Почему? – опешил тот. – Я уже здоров, я могу ходить…

– Ложись, кому сказала! Тебе ещё рано вставать.

Фрица разобрало.

– Чего ты раскомандовалась? – огрызнулся он. – Орёшь, как эта самая… Чего мне теперь, всю жизнь так лежать?

– Будешь упираться, – наставительно сказала та, – придётся и всю жизнь! Чего капризишься как маленький? Это не я так захотела, это Жуга велел, чтоб ты лежал.

– Жуга?

– Да. Лис.

– Но мне нужно выйти… – растерялся мальчишка. – И это… мне и вправду легче. Сколько можно лежать? Я уже все бока отлежал… Это тебя зовут Кукушка?

Девушка заметно покраснела.

– Я Ялка, – ответила она. – А тебя зовут Фриц? – Тот кивнул. Она помедлила, потом решительно сбросила с плеч кожушок и протянула ему. – Ладно, так и быть. Держи и выходи. Только недолго! Ты ещё болеешь, а на улице холодно. Нужник там, за конюшней, по тропинке и направо.

Когда Фриц вернулся, в доме разгоралась перепалка.

– Ну что ты за человек такой? – шумела девушка, сердито двигая посуду. – Зачем ты слопал весь мёд, а? Целый горшок!

– Ну что ты орёшь? Что ты орёшь? – ленивым образом отругивался человечек. – Что мёд? Подумаешь! У меня на крыше пятьдесят горшков с мёдом. Пустяки, дело житейское.

– Житейское… Мёд – не еда, а лекарство. Я его для мальчишки достала, он болеет, а ты!..

– Нет, ты всё-таки ужасно жадная девчонка! – обиженно надулся тот. – Я, может, тоже больной! Я, может, самый больной в мире человек, а ты для меня горшочка мёду пожалела. Разве так поступают с друзьями?

– Ага! Больной! – фыркнула Ялка. – Ты посмотри на себя: ты же здоров как лошадь!

– Теперь да! – важно согласился Карел и погладил себя по животу. – Сам поражаюсь, какие чудеса творят снадобья нашего Лиса.

Фриц опять не выдержал и прыснул.

– Садись за стол, – скомандовала ему девушка. Сердиться на Карела она уже не могла. – Да не сюда, ближе к огню… Мёд вот этот сожрал, придётся есть так. Наливай себе кофе, я сейчас масла принесу.

– А что, там мёду совсем не осталось? – полюбопытствовал толстяк.

– Совсем.

– Там должна была остаться ещё капелька. А варенье?

– Варенья не дам. Варенья последняя банка. Если хочешь, я колбасы поджарю. Хочешь, Фриц? – обернулась она.

Фриц сглотнул слюну и торопливо закивал.

– Эх, – со вздохом посетовал Карел, сворачивая в трубочку сразу два блина своими пухлыми ручками. – Поживёшь с вами – научишься есть всякую гадость… Валяй тащи свою колбасу.

Блины оказались на редкость вкусны, даже без всякого мёда. А может, просто Фриц успел забыть за время странствий вкус блинов. Во всяком случае, большая кипа их исчезла в считаные минуты. Фриц едва успел ухватить себе пяток-другой. Карел ел их сразу по два, по три, шлёпал на тарелку, обжигался и прокладывал ломтями колбасы. Потом стал забавляться: сворачивал их в разные фигурки – звёздочкой, конвертиком, – протыкал в них дырочки, превращая блинные круги в румяные упитанные рожицы, похожие на его собственную. Наконец он отвалился от стола и теперь смотрел в огонь, прихлёбывал горячий кофе и сыто щурился, болтая в воздухе ногами. Время еды кончилось, настало время расспросов.

Первой начала Ялка.

– Ты откуда? – спросила она Фрица.

– Я? Из Гаммельна. А ты?

– Я из деревни, – вздохнула та. – Мне мама говорила, что мы когда-то тоже жили в городе, ещё когда отец был жив, но потом почему-то решили уехать. Завели маслобойню…

– А где она сейчас, твоя мама?

– Она умерла, – глухо сказала Ялка и отвернулась. Помолчала. – А потом я ушла из дома. А твои родители где?

– Папа тоже умер. А маму и сестрёнку стражники забрали.

– Стражники? Почему?

– Из-за меня. Это сапожник на меня донёс. Мне мама колдовать не разрешала, боялась, а я не удержался. Я для этого Лиса и искал, чтобы он помог мне научиться. Я пока только свечки зажигать умею. Зато издали. Показать?

– Не надо, – торопливо осадила его девушка. – Ты ещё слабый. Ты и так неделю провалялся, снова хочешь?

– Неде-елю? – растерялся Фриц и недоверчиво заморгал. – Так долго?

– Ага. Чего вытаращился? Не веришь, вон, спроси у него, – она кивнула на Карела. – Вот я и говорю, что Лис велел тебе лежать.

– А где он сам?