Русло реки

Соэ перестала рыться в шкафчике. Звон посуды утих. Она медленно повернулась с чашками в руках, посмотрела на меня. Ее глаза были разного цвета — один темно-карий, как у меня, другой — бледно-голубой, это потрясало в сравнении. Я опустила подавленно щеку на кулак, глядя на нее в ответ.

Она без предупреждения с шумом опустила две кружки на стол. Мы с Яно вздрогнули, я удивлённо опустила кулак. Соэ повесила полотенце на плечо, обогнула стол, прижала большой палец к моему подбородку. Я отклонила голову и открыла рот.

Когда Яно впервые увидел, на его лице была лишь боль. Но лицо Соэ исказил гнев, она сжала губы, скривив их. Ее большой палец оставался нежным на моем подбородке, пальцы были мягкими. Когда она заговорила, ее голос был тихим:

— Тамзин со словами, — сказала она, повернув мою голову к свету лампы. — Тамзин с текстами. Тамзин с голосом. Тамзин с ответами на все проблемы мира. О, подруга.

Может, я была слишком уставшей, чтобы плакать, когда я воссоединилась с Яно, или я просто позволила его слезам литься вместо моих, но под ее взглядом и от ее искренней вспышки гнева за меня мои глаза стало жечь. Воспоминания, которые я считала забытыми, вернулись — мы вместе в комнатке над складом, где работали работорговцы, щелчок замка каждой ночью. Стойкость Соэ, когда мы поняли, что нечаянно подписались на три месяца тюрьмы по своей воле. Как она уговаривала меня читать стихотворения или абзацы из текстов, которые я копировала, чтобы скоротать время, пока мы не работали. И как она показала, как играть на ее дульцимере, думая, что это поможет мне размять запястье, пострадавшее от письма. И как она изображала интерес, когда я заводила политические тирады, носилась по комнатке, а она сидела над картами и порой хмыкала.

Я моргнула, слеза покатилась по щеке. Она смахнула ее, прижала ладонь к моему подбородку, закрывая мой рот. Она поцеловала мою колючую макушку. Вздохнув, Соэ отпустила меня и вернулась к чаю.

— Расскажете мне позже, если захотите, — сказала она. — Сейчас меня больше интересует настоящее, — она открыла окно и вытащила бутылку молока из ведра с водой на подоконнике. — Что происходит в замке, почему вы прибыли к моей двери, и что вы затеваете?

Яно взглянул на меня. Я вытерла слезы и махнула ему говорить. Я не смогу сидеть и писать ответы всю ночь.

— К сожалению, у нас мало ответов, — сказал он. — На Тамзин напали у Виттенты в июле и держали в плену два незнакомых стража в пустыне Феринно. Одна из них была из Наймов, у нее была татуировка.

Соэ фыркнула с отвращением.

— Понятно. Чего они хотели?

— Они заставили Тамзин подписаться на письмах для шантажа, которые потом отправили мне, чтобы я назначил другого человека как ашоки в конце месяца, когда моя мама отречется от трона, а меня коронуют.

Соэ взглянула на меня, наливая молоко в кастрюльку.

— Полагаю, эта новая ашоки не разделяет твои интересы?

Я поджала губы и покачала головой.

— Думаю, она стоит за этим, — сказал Яно. — У нее очевидный мотив.

Соэ поймала мой взгляд.

— Ты так не думаешь, Тамзин?

Я пожала плечами. У меня все еще не было повода не подозревать Кимелу, только профессиональная интуиция была против. Потому я не стала облекать мысли в слова.

— Хм, — сказала Соэ. Она оставила молоко греться на огне, вытащила бутылку сиропа лёзы. В замке чай делали из смолы лиственницы или березы, но в поселениях их смешивали, порой еще и со смолой сосны, чтобы дольше хранился. Некоторые придворные звали чай из лёзы странным, но тут чай просто был таким — не лиственница, не береза, а все сразу. Лёза.

Пока она добавляла сироп в горячее молоко, я вытащила табличку и написала на ней:

— Эй, — я постучала, чтобы привлечь внимание Соэ и Яно.

РАССКАЖИ О ДЕЗЕРТИРСТВЕ

— О, да, — Яно выпрямился. — Что насчет моего дезертирства?

— Это одна из нескольких историй, — сказала Соэ. — Сначала была новость, что ашоки трагически убил бандит Солнечный Щит, а через неделю мы услышали, что будет новая ашоки. Это казалось ужасно быстрым — я помнила, что перед назначением Тамзин место пустовало полгода. Это был ответ на первую часть шантажа?

— Да, — Яно принял у нее горячую чашку. — Моя мама хотела передать мне трон через месяц. Я получил первое письмо тринадцатого июля, и там было требование назначить Кимелу.

— Что сказала твоя мама, когда ты сказал, что хочешь назначить ашоки, которая так сильно отличается? — спросила Соэ. Я была рада, что она спросила. Я взглянула на его реакцию. Его лицо не изменилось.

— Она была не против, — сказал он.

Я схватила табличку и мел.

НЕ УДИВЛЕНА? — написала я. — НЕ РАССТРОЕНА?

Он покачал головой.

— Нет, она… не спорила. Думаю, она была рада, что решение было принято до передачи трона.

Мы с Соэ переглянулись, она вручила мне чай. Я взяла чашку, а потом, хоть не хотелось, порылась в сумке Яно и вытащила объявление из сумки солдата. Я развернула его и показала Соэ, указала на красный воск внизу.

Она приподняла брови.

— Это печать королевы? На листе с наградой за тебя?

Яно напрягся.