Русло реки

Королева Исме тайно устроила назначение Кимелы? Печать на объявлениях намекала на это. Но я знала королеву несколько лет. Я знала ее историю, ее политику. Я изучала ее привычки и предпочтения. Я пела о ней двору — не всегда льстила — на ее глазах. Она не смотрела на меня с той же злобой, что и легко обижающиеся придворные. Она просто хорошо скрывала чувства? Важнее было то, стала бы она мучать сына мрачными историями и играми разума? Она еще не отреклась от трона, могла легко назначить Кимелу сама. Зачем заставлять Яно делать это за нее?

Это не складывалось.

И это вело меня к Кимеле.

Избранная ашоки была с верной политикой — она была патриоткой. Традиция была в ее крови. Она могла даже быть из Наймов. Ее мораль была искажена, и она опустилась до шантажа, чтобы получить роль той, кто был выше такого?

Королева была достаточно доверчивой, чтобы поверить ей?

Или была в отчаянии?

Я потерла грязное лицо, думая о ночи, когда я пела «Собирается буря», проклятую песню, которую я исполнила за дни до моего похищения. Это было самое дерзкое, что я пела за свою карьеру, и это создало волны осязаемых реакций в зале. Я рылась в далеких воспоминаниях толпы, смотрела на лица. Дюжина министров и придворных с воюющими интересами, их лица краснели от гнева. Министр Кобок хмурился так сильно, что от его взгляда могли загореться шторы. Союзники индустрии, противники Яно, слуги. Так много людей, столько вариантов для личного саботажа.

Я коснулась зубов своим разрезанным языком.

В том и дело, это была не просто политика.

Это было личное.

Я слышала шорох в мастерской, они двигали большой пресс по полу. Я открыла глаза. Через миг Соэ вернулась, сжимая что-то — один из горшочков из ее магазина, как те, в которых она хранила ореховое масло. Она опустилась на скамью возле меня.

— Вот, — сказала она. — Покажи мне руки.

Я растерянно протянула ладонь, кожа была потрескавшейся. Она открыла горшочек, и там оказалась густая мазь. Запахло лавандой и пчелиным воском. Она обмакнула пальцы и взяла мою ладонь, втерла мазь в нее. Я чуть не охнула от того, как приятно было.

— Думаю, Феринно — убийца кожи, — спокойно сказала она.

Я смотрела, молчала — это было ясно, но молчали и мысли. Мозг опустел от утешения в этом маленьком поступке. Она втерла мазь в потрескавшиеся пальцы, загрубевшие костяшки, потом в запястье. Она знала, что там запястье затекало и становилось горячим из-за артрита писаря.

Она подняла голову, когда я не смогла скрывать шмыганье. Нос заложило, и это раздражало, потому что я хотела ощущать запах лаванды. Я вытерла щеки другой ладонью.

Соэ склонилась и обвила руками мои плечи. Я опустила голову на ее плечо. Я открыла ладонь между нами, пытаясь передать благодарность, но она не видела этого.

— О, Тамзин, — она вздохнула. — Какой кошмар. Мне жаль.

Я ощущала прилив благодарности, как миг назад, но в этот раз не только за убежище в ее мастерской. Благодарность родилась из долгих недель в обществе людей, которые держали меня на грани смерти. Пустое безумие четырех стен камеры. Быстрое течение незнакомых лиц в Пасуле. Солдаты целились в мою голову. Тайны, ложь, неизвестное и приговор, написанный под моим рисунком.

Подруга.

Как приятно было иметь подругу.

9

Ларк

Что-то проникло между моих губ. Твердое и металлическое, но с ним потекла жидкость. Она окутала мой язык, немного, но капли стекли по горлу, оставили соленый привкус.

Вода.

Твердый предмет пропал из моего рта, а потом вернулся, снова с каплями. Я сглотнула. Горло пересохло и болело.

Я не открывала глаза, потому что это было недостижимым. Все тело было тяжелым и темным. Металлический предмет вернулся, потом еще, каждый раз давал мне немного воды. Песок хрустел на зубах. Мир пах как земля, раскаленная трава. Кузнечики стрекотали. Воздух задевал мою щеку порывами.

Еще немного воды залилось мне в рот, что-то проснулось в моем животе. Желудок свело, потом скрутило. Я резко вдохнула, и капли воды разлетелись. Я повернулась на бок, упала лицом в траву. Меня стошнило остатками того, что было в животе. Сухая трава колола глаза и щеки, и я не поднимала головы — я просто лежала, согнувшись, локти дрожали.

— Земля и небо… Ларк?

Ладонь сжала мое плечо, попыталась поднять меня с лужи рвоты. Я смогла рухнуть на спину, желудок снова сжался. Я схватилась за живот со стоном.

— Открой рот.

Я повернула голову, стиснула зубы от волны судороги, пробежавшей от желудка к ногам, пальцам ног и ступням.

— Ларк, у меня есть вода. Открой рот.

Что-то скользнуло за моей шеей, мою голову и плечи подняли с земли. Боль в животе усилилась. Металлический предмет ткнулся в мои губы, и я повернула голову. Я не хотела больше воды!

Послышались ругательства.

— Тут не так много воды, чтобы просто… замри, что ж такое! Если тебе больно, значит, вода вернулась в тело. Так в книгах написано. Ну же, терпи.