Руссиш/Дойч. Семейная история

– Не может такого быть, – настаивал он. – На Западе только повторяют мудрые мысли народа русского. Вольтер наверняка слизал это выражение с языка какого-нибудь крестьянина из Костромы или Вологды.

Особенно тяжело перенесла смерть Максима семья Селижаровых. Маму Дину было не узнать. В свои 60 с небольшим она превратилась в столетнюю старушку. После ухода на небеса тёти Веры единственной поддержкой и опорой остался муж Коля. Буркхардт неоднократно предлагал Дине средства на кооперативную квартиру. Исчезли бы тогда проблемы с дровами и углём. Не надо было в любую погоду тащиться за водой на колонку и в лютые морозы бегать с температурой в дощатый сортир у сарая с дровами. Но гордая, в селижаровскую породу Дина, как и её сын Максим, решительно отвергала это искреннее, чистосердечное предложение.

Слава Богу, Демьяна, сильно переживавшего за любимого дядю, взяли в МГИМО. Он твёрдо решил пойти по семейной дипломатической стезе. Советский Союз жил новой перестроечной жизнью. Люди начали расправлять плечи. Вроде как новые веяния добрались и до Лубянки. Поэтому преград для поступления в престижный вуз племянника «изменника родины» не обнаружилось.

Александра Юрьевича и Василису Борисовну изрядно потрепали повторные проверки из КГБ. Ничего криминального они, разумеется, не выявили. В конце 87-го года Пантелеева перебросили из Токио в Мехико. Его покровитель стал всесоюзным Старостой, а новый министр Шеварднадзе расставлял в кадровой политике иные приоритеты. Но в порядке повторного исключения разрешил Василисе сопровождать 65-летнего мужа не только в качестве супруги, но и в статусе советника, руководителя отдела культуры посольства.

Последние пять лет Василиса даже из Токио не оставляла поисков Полины. Ей помогали друзья Максима и коллеги мужа. Надо отдать должное – в МИДе только единицы верили в версию о шпионаже. Однако все усилия добыть свидетельства для оправдания молодого, патриотично настроенного советского дипломата по-прежнему были тщетными.

Васюта склонялась к мысли, что жену брата по каким-то непонятным причинам убрали коллеги Долгорукого, а Максим оказался замешанным в лживую историю с предательством скорее всего случайно. Вероятно, генерал так крепко насолил кому-то из сослуживцев, что его недоброжелатели решили отомстить жутким и нелепым образом. Если на самом деле разгадка таилась на Лубянке, то шансы раскрыть дело равнялись нулю.

У Василисы не было сомнений, что записка сочинена в боннской резидентуре КГБ. Кто ещё мог знать номер злополучного документа? Ведь так просто было «просветить» всех тех сотрудников посольства, кто знакомился со злосчастной телеграммой! А отпечатки пальцев на машинке? Но нет, ведомства спешили отрапортовать в Кремль, что

«крота» в одном из посольств, о котором поведал наш человек в Лэнгли, нашли и обезвредили. Хорошие вести, которые не портили бы настроения, – вот чего ждала дюжина старцев, управлявших страной во главе с 68-летним Андроповым.

Кроме того, кому как не профессиональным Штирлицам был свойственен стиль записки, совсем не похожий на манеру изъясняться Полины. Сам Максим как-то пожаловался сестре, что ни разу не слышал от жены слов «дорогой», «любимый» или что-то в этом роде. И она почему-то не называла его «супругом». Всегда только Максим да Максим, даже без попытки наречь мужа уменьшительно-ласкательным именем. Почему же трогательные эпитеты эти содержатся в прощальной записке? Воспользоваться печатной машинкой, оставленной без присмотра, мог кто угодно, а подделать полинину подпись было проще пареной репы.

Прорыв в поисках произошёл летом 1988 года. Старый максимов приятель Виктор Осокин, прибывший на работу первым секретарём посольства СССР в Вашингтоне, прислал Васюте в Мехико несколько страниц из «Чикаго дейли трибюн». Номер газеты был посвящён прошедшему накануне в Чикаго, третьем по числу жителей городе США, ежегодному параду геев и лесбиянок – кульминационному событию «Американского месяца гордости». Сообщалось, что в 19-м по счёту главном мероприятии года впервые приняли участие почти 100 тысяч человек, съехавшихся со всей страны (сегодня число участников прайд-парада в Чикаго переваливает за миллион).

Многочисленные фотографии запечатлели счастливые улыбающиеся лица мужчин и женщин всех возрастов, демонстрировавших против «инквизиции» в США лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. На одной из них достаточно чётко можно было различить лицо девушки, как две капли воды похожей на Полину.

Василиса бросилась в Чикаго. Ей пришлось обойти несколько профильных организаций, защищавших права ЛГБТ-сообщества. Нигде изображённую на фотографии

девушку не знали. Наконец, в местном отделении общества «Дочери Билитис», названного по имени легендарной подруги поэтессы Сафо с греческого острова Лесбос, опознали не предполагаемую Полину, а женщину рядом с ней.