Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

«Русофоб» Ф. Достоевский, вслед за «русофобом» Н. Некрасовым, видели в нашем русском жестоком отношении к животным свидетельство нашей опасной русской духовной болезни, видели, что мы проявляем присущую человеку жестокость прежде всего по отношению к своим. Мужик, как писал Ф. Достоевский, сечет лошадь кнутом по глазам, «по кротким глазам». «А вот интеллигентный, образованный господин и его дама, – пишет Ф. Достоевский, – секут собственную дочку, младенца семи лет, розгами… Папенька рад, что прутья с сучками: „Садче будет“… Секут минуту, секут, наконец, пять минут, секут десять минут. Ребенок кричит, ребенок, наконец, не может кричать, задыхается»[236].

Кстати, опять о русофобии М. Горького. Ни один иностранец не изобличал так жестко традиционную русскую жестокость, как он. В статье «О русском крестьянстве», изданной уже после революции в Берлине в 1922 году, М. Горький как бы суммировал свои размышления о причинах русской жестокости, которыми наполнены его «Несвоевременные мысли» времен гражданской войны. «В русской жестокости, – писал он, – чувствуется дьявольская изощренность, в ней есть нечто тонкое, изысканное. Это свойство едва ли можно объяснить словами „психоз“, „садизм“, словами, которые, в сущности, и вообще ничего не объясняют. Наследие алкоголизма? Не думаю, чтобы русский народ был отравлен ядом алкоголя более других народов Европы, хотя допускаю, что при плохом питании русского крестьянина яд алкоголя действует на психику сильнее, чем в других странах, где питание народа обильнее и разнообразнее. …Поражает, что жестокость проявляется прежде всего как коллективные забавы муками человека. В Сибири крестьяне, выкопав ямы, опускали туда – вниз головой – пленных красноармейцев, оставляя ноги их – до колен – на поверхности земли. Потом они постепенно засыпали яму землею, следя по судорогам ног, кто из мучимых окажется выносливее, живучее, кто задыхается позднее других… Красные, вскрыв пленному живот, вынимали тонкую кишку и, прибив ее гвоздем к дереву или к столбу-телеграфу, гоняли человека ударами вокруг дерева, глядя, как из раны выматывается кишка. …Кто более жесток: белый или красный? Вероятно – одинаково, ведь и те, и другие – русские… Думаю, что нигде не бьют женщин так безжалостно и страшно, как в русской деревне, и, вероятно, ни в одной стране нет таких пословиц-советов: „Бей жену обухом, припади да понюхай – дышит? – морочит, еще хочет“, „Жена дважды мила бывает: когда в дом ведут, да когда в могилу несут“, „На бабу да на скотину суда нет“, „Чем больше бабу бьешь, тем щи вкуснее“»[237]. Как видим, ни один автор сборника «Русский вопрос» не сможет соревноваться с пролетарским писателем М. Горьким в критике изъянов русской души. По нынешним дням, когда так много идеологов «особой русской цивилизации» пишут о нашем нестяжательстве, М. Горький вообще совершает страшное преступление, ибо полагает, что все же наша жестокость шла от нашей бедности, от того, что у нас жизнь человеческая никогда ничего не стоила. В подтверждение этой своей мысли он приводит очень характерное признание русского солдата, «участника европейской войны, который ныне командует значительным отрядом Красной армии». «Внутренняя война, – говорит упомянутый русский солдат, – это ничего! А вот междоусобная, против чужих, – трудное дело для души. Я вам, товарищ, прямо скажу: русского бить легче. Народу у нас много, хозяйство у нас плохое: ну, сожгут деревню, – чего она стоит! Она и сама сгорела бы в свой срок. А вот когда я в начале той войны попал в Пруссию, боже, до чего жалко мне было тамошний народ, деревни ихние, города и вообще хозяйство. Какое величественное хозяйство разоряли мы по неизвестной причине. Тошнота!»[238]

Перемена настроений, произошедшая в России за 2014 год, возрастание количества людей, враждебно относящихся к Западу, в 10–15 раз, подтверждает наблюдение немецкого историка и путешественника Виктора Гена о том, что «масса (русской) нации представляет собой податливый воск, который отлично годится для того, чтобы его каждый день заново формовали и переформовали политические механики, а инертная суть остается все той же. Оттого так трудно определить, какой принцип окажется в основе новой русской эры, который положит начало новой России»[239]. Кстати, русофоб В. Ген здесь же одновременно много говорит о достоинствах русского человека, что «русский смышлен, гибок»[240]. Но все же точно подмечено, что из-за русской податливости к «переформованию» трудно предсказать нашу национальную судьбу. Действительно, большевикам удалось всего за 10–20 лет превратить народ-богоносец в самую атеистическую нацию Европы. Нашим нынешним СМИ удалось за несколько месяцев убедить подавляющее большинство русских, что украинцы совсем не их братья, а сплошь бандеровцы и фашисты.