Русская апатия. Имеет ли Россия будущее

По Н. Трубецкому, у русского как наследника туранской, монгольской психологии нет религиозного чувства как осмысленного постижения Бога в качестве высшей абстракции. Мышление абстрактными понятиями трудно давалось московиту. Для русского, настаивал он, божественное сокрыто во всем укладе жизни, в котором вероисповедание и быт составляли одно («бытовое исповедничество»). Но в результате, по мнению Н. Трубецкого, все это вело к устойчивости нации, ибо «и государственная идеология, и материальная культура, и искусство, и религия были нераздельными частями единой системы»[254]. И, получалось у Трубецкого, все, что русофобы называли леностью мысли, нежеланием входить в тонкости, в детали, соотносить принимаемые решения с их неизбежными последствиями, думать о глубинных причинах наблюдаемых явлений, на самом деле было благом, скрепой нашей русской жизни. Тем более что все «русофобы» признавали в русском человеке смелость, воинскую доблесть и жертвенность во имя государства.

Правда, в итоге, признается Н. Трубецкой, из-за нашей русской туранской неспособности мыслить абстракциями, «чрезмерной неповоротливости и бездеятельности теоретического мышления» и поразительная бедность по сравнению с греками, Западом нашей богословской мысли. «Московская Русь, несмотря на всю силу и напряженность религиозного горения, не дала ни одного православного богослова, совершенно так же, как турки не дали ни одного сколько-нибудь выдающегося мусульманского богослова, хотя всегда были набожнее арабов»[255].

Парадокс в том, что сам Н. Трубецкой еще при жизни отказался от идеализации туранского, тюркского наследства в российской психологии, отказался от собственного призыва предать анафеме все европейское, что приобрела Россия в послепетровскую эпоху, целиком и полностью освободиться от «влияния романо-германской культуры»[256]. В 1930 году в письме к П. Савицкому он назвал все эти призывы «безответственными», ибо за ними не стояло ничего, кроме «специфической поверхностной смелости»[257].

Сегодня мы используем самые различные идеологемы прошлого: и славянофильскую утопию, и теоретическое наследство евразийцев, – чтобы отказаться от западной мерки определения уровня нашей цивилизованности, отказаться от перспективы очеловечивания и гуманизации нашей русской жизни. И скажу откровенно, если рассматривать сборник текстов мыслителей Запада XIX века, посвященных описанию современной им России и русских, только как доказательство исходной, непримиримой русофобии, ненависти Запада к России, то он тоже может внести свою лепту в сворачивание западного проекта, который Россия взяла на вооружение в начале девяностых годов ХХ века.

Ведь, например, нынешнее угодничество интеллигенции по отношению к верховной власти сродни тому угодничеству власти, которое царило при дворе Николая I и которое описывает А. де Кюстин в своей «России в 1839 году». Ведь все, что составители сборника назвали «клеветой» на русский народ, живо в нас до сих пор, и прежде всего поразительная внушаемость русского человека, его способность поверить всему на свете, лишь бы не включать в работу свой мозг. Я лишь благодаря многим текстам сборника увидел, что в содержательном отношении евразийство было своеобразным рецидивом западной русофобии.

Конечно, в самом этом русском отношении к Западу и западной культуре есть нечто драматичное, к чему трудно спокойно относиться. С одной стороны, любой образованный человек знает, что и наука, и образование, и гуманитарная культура, и даже религия, христианство пришли к нам с Запада. Мы как-то забыли, что Византия как Восточно-римская империя во всем была наследством и продолжением греко-римской цивилизации. В конце концов, даже письменность пришла к нам с Запада. Русскую империю от начала до конца создали немцы.

Но в силу того, что мы оказались на окраине европейской цивилизации из-за татаро-монгольского владычества над нами, на несколько веков оказались оторванными от развития европейской цивилизации, от эпохи Возрождения и Просвещения, мы, Россия, оказались в роли догоняющей страны. И, несмотря на то, что Россия своей литературой и общественной мыслью внесла существенный вклад в развитие европейской культуры, мы в цивилизационном отношении, в плане обустройства быта людей, развития социальной сферы всегда отставали от своих западных соседей, и даже от Польши, Чехии. И даже несмотря на рывок в области образования и науки, успехи в области индустриализации, сделанные Россией в советское время, мы по многим показателям социального развития продолжали отставать от развитых стран Европы. У нас до сих пор 14 500 женщин погибают каждый год от побоев мужей, любовников и даже собственных детей.