Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14

Принялись отвинчивать гайку. Но это оказалось не так просто: гайка вертится вместе с болтом. Одним ключом ничего не сделаешь, а второго у нас нет. В это время два снаряда разорвались с визгом около нас. У меня самого развинтилась «гайка». А Дьяков кричит:

– Надо что-то сделать!

– Давай перевернем дрезину, – кричу я ему. – Может, это все-таки немного задержит бронепоезд!

Мы сняли дрезину с рельс, поставили ее поперек путей и, пригнувшись, быстро побежали обратно. Командир полка поблагодарил нас за находчивость… Наши цепи отошли шагов на сто и залегли. Бронепоезд стрелял, но не двигался дальше. Может, предполагали, что мы подложили под рельсы шашки. Уже солнце садилось, когда по дороге поднялось облако пыли, которое быстро приближалось.

– Батарея! Алексеевская батарея! – раздались радостные крики.

Батарея неслась карьером. Быстро снялись с передков. Уже наводят орудие.

– Ай да молодцы! – раздаются похвалы.

Первый снаряд разорвался около самого бронепоезда. Наверное, задел его. Ура, бронепоезд удирает. Наша батарея начала бить по вокзалу. Цепи наши начали делать перебежки. Правый фланг уже вошел в станицу. Мы опять поставили дрезину на рельсы и двинулись вперед.

Слева от нас по дороге движется конница. Она несется рысью с черными знаменами, с красно-черными значками и волчьими хвостами. Это конница Бабиева, которая только сегодня полностью выгрузилась. Конница превосходная. Ну, теперь красные уже не страшны нам!

4 августа. Часов в 7 утра двинулись по железной дороге. При выходе из станицы, гляжу, наши бегут на курган. Я понесся туда тоже. Оказывается, на кургане зарыты наши взятые в плен гренадеры, которых, рассказывают местные жители, здесь ночью красные рубили. Жители говорят, что они видели, как командира батальона и одну сестру милосердия красные погнали дальше, на станицу Роговскую.

…Идем уже около часу. Солнце отчаянно печет, пить хочется. Вправо маячит хуторок. Несколько человек помчались туда напиться воды. Я тоже понесся туда. Подбегаю к крайней хате. Здесь несколько человек наших окружило какую-то бабу.

– Да ты говори толком! – кричал ей один офицер. – Белый он или красный?

– А Господь его знает! – говорила перепуганная баба.

– Да где он? Веди нас к нему!

Баба повела нас за собой в амбар, указала на закром.

– Братцы, товарищи! – раздалось из закрома. – Я ранен…

– А ну-ка, вылазь! – крикнул тот же офицер, заглядывая в закром. – Да это же наш! – воскликнул он. – Это же капитан Соловьев!

– А вы… наши… свои… – залепетало в закроме. – Господи, благодарю, благодарю Тебя!

Из закрома, едва не падая от слабости, вылез капитан Соловьев, 3-го Гренадерского батальона. Лицо у него было все в крови, он был почти голый.

– Свои, свои! – крестился он и плакал.

Он кратко рассказал, как красные взяли в плен их батальон, раздели всех и начали рубить. Ему разрубили ухо и часть черепа, но он все-таки был жив и притворился мертвым. Ночью его подобрали крестьяне и спрятали в закром. Ну и пережил же он! Я забыл про воду и понесся к своим сообщить эту новость.

…Уже вечерело, когда мы подошли к станице Роговской. Красные оказывают сильное сопротивление, их бронепоезд отчаянно бьет по цепям. В конце концов ворвались в станицу. Красные бежали.

5 августа. Подходим к Тимашевке. Красные открыли огонь. Они сосредоточили огонь по нашим обозам, которые не выдержали и убегают. С вокзала бьет их бронепоезд тяжелыми снарядами. Орудия наши бегло бьют по вокзалу. Наши батальоны наступают на станицу. Красные вышли из станицы и наступают на нашем правом фланге. Они пытаются нас обойти. Наш 2-й батальон отходит. Наши орудия перенесли огонь на правый фланг.

Командир полка наблюдает за боем. Он стоит на дрезине и смотрит в бинокль. С тылу откуда-то летит аэроплан и бьет из пулеметов по нас. Бронепоезд начал бить тяжелыми снарядами по нашей дрезине. Вот-вот угодит. У меня душа ушла в пятки. Но командир полка не шелохнется, твердо держит в руках бинокль и медленно диктует адъютанту донесение для генерала Шифнер-Маркевича.

Бой затягивается. Уже закрадывается сомнение, возьмем ли мы Тимашевку. Вдруг в тылу поднялись облака пыли. Приближается какая-то колонна. Не то конница, не то пехота. Что такое? Откуда?

– Не может быть, чтобы это были красные! – говорит немного взволнованно командир полка своему адъютанту, направляя туда бинокль. – Не могут они так быстро и незаметно нас обойти!

Все-таки он приказывает немедленно снять с передовой линии два пулемета и направить против приближающейся колонны.

«Вот будет сейчас жара! – подумал я. – Ведь у нас только 2 батальона и одна батарея, да и люди все устали страшно».

Вдруг видим – по железнодорожной насыпи бежит к нам какой-то солдат. Запыленный, потный, весь черный. Это юнкер-константиновец.

– Где командир Алексеевского полка? – кричит он.

– Здесь! Здесь!

– Господин полковник! – прикладывая руку к козырьку и запыхавшись, докладывает он. – Константиновское военное училище прибыло к вам на подкрепление. Начальник училища просит у вас инструкций.

Слава Богу! Наши просияли, вздохнули спокойней.